Книга Другая жизнь читать онлайн Элен Алекс
Элен Алекс. Другая жизнь
«He проиграй солнце до рассвета».
1
В середине первого семестра к нам на курс перевели новую студентку. Я не знала, что на пятом курсе одного института можно перейти в другой. Но, оказывается, если ты настолько умна и невыразимо решительна, то тебе в этом мире можно все.
На первой лекции она села рядом со мной, это была чистая случайность. Но потом эта идея привлекла ее, и в следующий раз она сделала это уже намеренно.
В следующий раз я заберусь на самый верх или же сяду под самым носом у профессора, подумала я про себя, посмотрим, что ты тогда будешь делать.
И на третьей лекции я села на самый последний ярус аудитории. Обычно там сидят те студенты, которым до чертиков надоело учиться, но в силу жизненных обстоятельств они вынуждены это делать.
Новая студентка вошла в аудиторию и остановилась в растерянности около двери. Затем она отыскала взглядом меня и, не поверите, стала взбираться ко мне на самый верх. Когда она села рядом, я ее уже почти ненавидела.
У нас была лекция по истории религий, сложный и увлекательный предмет. Профессор Крайт, строгий бородач с проплешиной на голове, едва войдя в аудиторию, принялся восторженно размахивать руками, взахлеб рассказывая о неимоверном многообразии мировых проблем.
Новая студентка сидела тихо и сосредоточенно. И не будь я столь строга к людям, я бы позволила себе хотя бы приветственно ей улыбнуться. Но нет, даже наоборот, я надменно повернулась в ее сторону и смерила ее достаточно гневным взглядом. Чтоб она даже не смела как-нибудь меня отвлекать, знакомиться или делиться какими-нибудь малозначительными впечатлениями о жизни.
— Меня зовут Миранда, — тут же сказала она мне.
Вообще-то, когда ее представляли, я уже слышала, как ее зовут.
— Миранда Дир, — сказала она.
И это я тоже слышала.
— Очень приятно, — процедила я сквозь зубы и отвернулась, тут же о ней позабыв.
— А тебя как зовут? — послышалось сбоку.
Я мысленно закатила глаза, но все-таки опять повернулась в ее сторону.
— Люсия, — изобразив вежливую улыбочку, сказала я, — Люсия Флавес.
— Ты недалеко от университета живешь? — тут же спросила Миранда Дир.
Я некоторое время соображала, почему ее заинтересовал именно этот вопрос. Ведь чтобы окончательно вывести меня из себя, она прекрасно могла спросить и о чем-нибудь поумнее.
— Я живу в доме на набережной, — сказала я.
— Это здорово, — сказала Миранда.
— Что здорово? — не поняла я.
— Жить в доме на набережной, — мечтательно сказала она, — водная стихия успокаивает и отвлекает от проблем.
— Ни одно окно моей квартиры не выходит на реку, — перебила ее я.
— О, извини, — расстроилась она.
Этого еще не хватало. Я вновь попыталась сосредоточиться на профессоре.
— Все мировые проблемы связаны именно с разнообразием религий, — выдал господин Крайт.
Это было крайне интересно.
— А куда выходят окна твоей квартиры? — спросила Миранда Дир.
— На ту дурацкую аллею, — вежливо улыбнулась я, — на которой растут эти невыносимые деревья с их неимоверно серебристыми листьями.
— Ах да, — радостно сказала она, — я знаю эти деревья, забыла, как они называются, они еще очень редко встречаются.
Я не дала ей порадоваться своим знаниям.
— Они никак не называются, — сказала я, — и их вообще, по-моему, больше нигде нет.
Борис Руденко ★ Другая жизнь читать книгу онлайн бесплатно
Борис Руденко
Другая жизнь
«Наука и жизнь» № 1, 2012.
«Наука и жизнь» № 2, 2012.
«Наука и жизнь» № 3, 2012.
«Наука и жизнь» № 4, 2012.
• ЛЮБИТЕЛЯМ ФАНТАСТИКИ •
Борис РУДЕНКО.
С утра было зябко, туман поредел и начал сбиваться кучками, меж которыми стал виден далёкий берег Другого острова. Сквозь пустотелый стебель тростника Гай смотрел с берега Земли на прибрежный кустарник пришельца, пока глаз от напряжения не заслезился, но, как и прежде, не сумел разглядеть никакого движения.
Услышав за спиной шаги, он обернулся. Это была Рива.
— Что ты увидел?
— Ничего особенного, — сказал Гай. — Но мне кажется, Другой остров немного приблизился.
Рива вгляделась.
— Я ничего не замечаю.
— Он подплыл ближе, — настаивал Гай.
— Я смотрел на него вчера и позавчера. Сегодня я могу ясно разглядеть куст у самой воды, который вчера терялся в тумане.
Рива ещё раз посмотрела, прищурив глаза.
— Тебе просто кажется, Гай, — сказала она.
— Дозорные следят за островом постоянно и не через глупую пустую трубочку, а через стекло.
Они бы заметили обязательно.
Недалеко от берега мощно взбурлила вода. Тяжёлое тёмное тело на миг показалось на поверхности и снова ушло в глубину с шумным всплеском.
— Придонник, — прошептала Рива.
— Какой огромный. Он словно поджидал нас здесь.
— Он всего лишь ищет пищу, — отмахнулся Гай. — Остров потихоньку приближается, и мне кажется, что на нём никого нет. Мы следим уже почти месяц, но не заметили ни одной лягушки. И он достаточно велик, чтобы там росли деревья. Я уверен — деревья там есть. И если течения вдруг изменятся и Другой остров уплывёт, мы много потеряем.
Рива грустно пожала плечами.
— Даже если на нём никого нет, он всё равно уплывёт, и мы больше никогда его не встретим. Но больших островов, на которых никто не живёт, не бывает. А этот — такой же большой, как и тот, что подплывал двенадцать лет назад, когда погибли мои родители. Лягушки очень хорошо прячутся и ждут, когда можно будет напасть, если их остров подплывёт к Земле достаточно близко.
Да и что тебе до него!
— Мы могли бы… Если бы ты захотела, мы могли бы отправиться туда с тобой. И не только мы. Для всех, кому пришла пора иметь детей, нашлось бы место. Остров смог бы стать новым домом. Он почти такой же большой, как наша Земля.
— Что ты такое говоришь! — испугалась Рива. — Если мы разделимся, то уже не сможем защитить себя, когда снова нападут лягушки! Нас будет слишком мало, и погибнут все.
— Двенадцать лет мы не видели ни одной!
— воскликнул Гай. — И, возможно, не увидим ещё столько же! За это время можно подготовиться к любому нападению!
— Всё равно Бертон никогда не разрешит никому покидать Землю, — вздохнула Рива. — Он не хочет рисковать. К тому же ты и сам знаешь, что раньше, чем у придон-ников не закончится гон и они не уберутся отсюда, выходить в болото можно только на большом плоту. А когда время наступит, Другой остров будет уже далеко. И произойдёт это уже после моей свадьбы.
Гай яростно ударил кулаком в ладонь.
— Свадьбы не будет! — воскликнул он.
— Ты ничего не сможешь сделать, Гай, — сказала Рива. — Не нужно. Будет только хуже.
— Я сделаю большой плот, — пообещал Гай. — Не такой большой, как общинный, но придонникам он будет не по зубам. Я успею! Обещаю тебе!
За то короткое время, что они говорили, туман снова сгустился, укрыв Другой остров молочной пеленой. Начал накрапывать дождь, мелкий, словно пыль. Крохотные капли влаги витали в воздухе, почти не опускаясь, и щекотали кожу.
— Люди собираются на площади, — сообщила Рива. — В роще созрели целых двенадцать деревьев, сегодня их будут делить. Ты пойдёшь?
— Конечно! — с жаром воскликнул Гай. — На новый плот потребуется много дерева. Если бы мне разрешили взять молодой ствол!
— Молодых деревьев в роще осталось всего два или три, — сказала Рива. — И никто не позволит их рубить. Тебя просто прогонят с площади, если станешь об этом просить. Да и зачем тебе молодой ствол?
— Для лодки, — ответил Гай. — На быстрой лодке из молодого ствола ни один придонник нас не догонит.
— Лодка хрупка и ненадёжна, — сказала Рива. — Даже рогачка легко может её перевернуть. Я видела ту, что лежит в хранилище. Совет давно запретил их делать.
— Если две лодки соединить вместе, её не перевернёт и самый большой придонник.
Читать дальшеКнига Другая жизнь. Елена Купцова
Мюнхен, 2014-й. Талантливый немецкий модельер Юлия наконец-то добилась большого успеха. После многих лет напряженной работы она победила на Неделе моды в Милане. Но цена с таким трудом завоеванного успеха слишком высока – никакой личной жизни, всегда только работа, ни единой возможности притормозить и оглядеться. Именно в этот момент в ее жизни появляется незнакомый старик-немец, представившийся ее дедом по отцу. Но ее отец – итальянец…Милан, 1954-й. Молодой немецкий инженер Винсент приезжает на автомобильный завод, чтобы испытать новую итальянскую модель. Меньше всего он думает, что эта поездка не только изменит его судьбу, но и станет началом любви и драмы всей его жизни.
Сицилия, 1970-й. Юный Винченцо приезжает из Мюнхена на родину родителей, где время будто остановилось. Последнее лето его детства, и ни он, ни родные еще не знают, что через несколько лет невероятная драма разнесет в мельчайшие осколки их трудную, но благополучную жизнь.
Большая немецко-итальянская семейная сага, охватывающая три поколения, две страны, три разных отношения к жизни, три драмы. История семьи, любви, предательства и искупления разворачивается на живописном фоне виноградников Сицилии, бурной политической жизни Германии и блеска модного Милана. Роман одного из самых сегодня популярных писателей Германии полон тонкой иронии в адрес немцев и любви к Италии.
Пресса о книге
Итальянско-немецкий «Амаркорд» с яркими сценами из жизни итальянских иммигрантов и сильными чувствами. Изобретательная сага, в которой нет ни одного клише.
La Stampa
Эта живописная история семьи сицилийцев, эмигрировавших в Германию, охватывает три поколения. И хотя персонажи вымышленные, события, на фоне которых разворачивается их история, реальны. MDR Figaro
Идеальная книга для отдыха! Elle
Удивительно живые герои делают этот роман грандиозным удовольствием. Aachener Zeitung
Крайне удачное сочетание истории большой любви, исторического фона и почти детективного сюжета. Westdeutscher Rundfunk, WDR 5
Детально прописанная семейная сага, в центре которой женщины, ищущие себя. Stuttgarter Zeitung
Даниэль Шпек отправляет нас в долгое путешествие по Италии и Германии. И через несколько страниц вы уже не захотите останавливаться. Ян Вейлер
Филип Рот — Другая жизнь читать онлайн
ФИЛИП РОТ
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
Когда семейный доктор, проводивший один из регулярных осмотров, сделал Генри кардиограмму, которая показала, что у него неполадки с сердцем, больного немедленно отправили в госпиталь для катетеризации.
Там Генри узнал, насколько серьезно его положение, но после успешно проведенной медикаментозной терапии его состояние улучшилось и он смог снова войти в привычный ритм жизни и вернуться к работе. Он не задыхался и даже не жаловался на боль в груди, хотя и то и другое было бы вполне естественно для пациента с почти полной закупоркой артерий. Никаких симптомов заболевания у него не проявлялось до того самого момента, когда его подвергли очередному рутинному обследованию и выявили серьезные отклонения в сердечной деятельности; Генри боролся с болезнью еще целый год, пока наконец не решился на операцию: никаких признаков нарушения сердечного ритма он по-прежнему не ощущал но от регулярного приема препаратов, поддерживавших его в более-менее стабильном состоянии и уменьшивших опасность неожиданного сердечного приступа, возник ужасающий побочный эффект.
Проблемы начались недели через две после начала приема таблеток.
«Я слышал об этом тысячи раз, — заметил кардиолог, когда Генри позвонил ему и рассказал, что с ним происходит.
Его лечащий врач, мужчина лет сорока, который, подобно Генри, был великолепным специалистом в своей области, профессионалом, успешно продвигающимся по служебной лестнице, выразил ему свое глубокое сочувствие. Чтобы восстановить сексуальную функцию у Генри, он предложил снизить дозу лекарственного препарата до минимума, то есть до той степени, пока бета-адреноблокатор еще сможет регулировать коронарную недостаточность и не допускать повышения давления. — Если подобрать подходящую дозу, — обнадежил больного кардиолог, — иногда можно найти „компромисс“».
Они экспериментировали с лекарствами около полугода — сначала меняя дозировку, что не привело ни к каким результатам, затем пробуя перейти на аналоги, выпускаемые другими фармакологическими фирмами, но все впустую. Теперь Генри уже не просыпался с привычной утренней эрекцией и не мог проявить свою мужскую силу, чтобы переспать со своей женой Кэрол или со своей ассистенткой Венди, которая винила во всем себя, считая, что не какие-то там таблетки, а только она несет ответственность за внезапно произошедшие перемены В самом конце рабочего дня, когда опускались шторы и дверь в приемную запиралась на ключ, Венди изо всех сил пыталась расшевелить его, но все ее старания ни к чему не вели; это был тяжкий труд для них обоих, и в конце концов он велел ей прекратить; но когда он силком разжал ей рот, заставив остановиться, его слова только усугубили ее чувство вины.
Через несколько минут он раскаялся в своем поступке, и его замучили угрызения совести. Крепко прижав к себе всхлипывающую Венди, Генри пытался убедить ее, что он круглые сутки думает только о ней, и, хотя он и не собирался этого говорить, попросил ее о позволении подыскать ей работу в какой-нибудь другой стоматологической клинике, иначе она будет каждую минуту напоминать ему о том, чего он нынче лишен.
Он не мог управлять своими фантазиями, в которых ему представал образ Венди, развлекающейся сразу с пятью самцами, более того, сидя в кинозале рядом с Кэрол, он предпочитал опускать глаза пережидая, пока на экране не закончится любовная сцена. Его начинало мутить, когда он, зайдя в парикмахерскую, натыкался на груды разбросанных там и сям журналов с фотографиями полуобнаженных девиц. Ему с трудом удавалось усидеть за столом во время обеда, когда кто-нибудь из друзей начинал рассказывать неприличные анекдоты или отпускать шуточки насчет секса, — так сильно было его желание встать и уйти.
У него появилось ощущение, что он превратился в малосимпатичного старика нетерпимого, брюзгливого пуританина, с неприязнью взирающего и на преисполненных силы мужчин, и на возбуждающих желание женщин, что были обоюдно поглощены эротическими играми. Кардиолог, посадивший его на таблетки, сказал: «Забудьте о своем сердце и живите полной жизнью». Но как он мог жить полной жизнью, если пять дней в неделю, с девяти до пяти, он видел перед собой Венди!
Он снова обратился к своему лечащему врачу — серьезно поговорить об операции. Кардиолог постоянно выслушивал подобные просьбы. Он терпеливо объяснял Генри, что хирурги против операционного вмешательства в случае асимптоматического протекания болезни и уж тем более в том случае, когда заболевание удалось купировать с помощью медикаментозного лечения. Если Генри все же предпочтет сложную операцию долгим годам жизни без секса, то он будет уникальным пациентом, решившимся на подобный шаг; однако доктор настоятельно советовал ему подождать: с течением времени он наверняка сумеет приспособиться к своему нынешнему состоянию.
Хотя Генри и не был первым в ряду кандидатов на операцию по аортокоронарному шунтированию, но и последним — вследствие местоположения закупоренных сосудов — его тоже нельзя было считать.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Генри.
— Я хочу сказать, что операция на сердце — не увеселительная прогулка; даже при идеальных условиях это риск. А в вашем случае — тем более. Мы иногда теряем людей. Так что живите с тем, что есть.
Слова кардиолога настолько испугали Генри, что, приехав домой, он сразу же принялся вспоминать тех представителей сильного пола, кто по необходимости живет без женщин, причем в гораздо более суровых условиях, чем он сам: мужчины в тюрьме, мужчины на войне… но вскоре опять представил себе Венди, принимавшую разнообразные позы, для того чтобы он мог в нее войти всевозможными способами, когда у него еще была эрекция; видя ее образ перед собой, он желал ее так же жадно, как мечтает о женщине преступник, сидящий в одиночной камере, только он не мог прибегнуть к дикарской, стремительной разрядке, которая окончательно сводит с ума заключенного в одиночке.
Он вспомнил о том времени, когда легко обходился без женщин, — маленький мальчик в допубертатном периоде, — был ли он когда-либо более счастлив, чем в те далекие сороковые годы, в те летние месяцы на побережье? Представь, что тебе снова одиннадцать… Но это не срабатывало. Во всяком случае, это было не лучше, чем представлять себя заключенным, отбывающим срок в тюрьме Синг-Синг. Он вспомнил об ужасных, неконтролируемых страстях, вызванных необузданным желанием: сумасшествие горячечного бреда, жестокие страдания и мечты о предмете своего вожделения, а когда одна из красоток становится тайной любовницей — плетение интриг, тревога и обман. Наконец он снова станет верным мужем для Кэрол. Ему никогда не придется лгать своей жене — теперь незачем будет лгать. Ничего не осталось. И он, и Кэрол снова будут наслаждаться простыми, честными и доверительными отношениями в браке — такими, какими они были до того мгновения, пока в его кабинете не появилась Мария, чтобы починить зубную коронку.
Другая жизнь — ориджинал
Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением
Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».
Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике
Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.
Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям
Все это автору следовало бы оставить для других мест.
Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен
Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.
Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.
Текст не на русском языке
Вставки на иностранном языке допустимы.
Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей
Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.
Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте
Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке.
..
Нарушение в сносках работы
Другие времена, другая жизнь — Лейф Перссон
Другие времена, другая жизнь – детектив известного шведского писателя Лейфа Густава Вили Перссона, известного в сокращенном варианте имени как Лейф Перссон. Книга увидела свет в 2003 году, на русском языке издана в 2009 году. Качество и содержание книги во многом обусловлено личностью автора.
Лейф Перссон — профессор юриспруденции, эксперт по вопросам преступности, советник министерства юстиции Швеции, профессор Национального Шведского совета полиции, практикующий эксперт-криминалист, да по национальности швед. Серьезный, умный, крупный, спокойный шведский дяденька, обладающий ироничным мышлением и чувством юмора. Именно такое ощущение исходит от написанных им произведений. Книги автора – нестандартные, основательные, неспешные, ироничные, вызывающие улыбку. Тяжеловатый, на первый взгляд, стиль написания, быстро принимается и радует своим своеобразием. Книга Другие времена, другая жизнь – политический детектив, переносящий читателя в события, происходившие в 70-х и 90-х годах, связывая их расследованием, проводимым в современной Швеции. Рассказывает о шведском коммунистическом движении, шведской охранке, американской и советской разведках, штази, истории падения берлинской стены и коммунистической системы. Политические события самостоятельных и разрозненных стран взаимоувязываются автором в единое историческое целое.
Политика является фоном полицейского расследования, описываемого автором иронично по отношению к порядкам шведской полиции. В книге Другие времена, другая жизнь – нет главного героя, но есть действующие лица, параллельно влияющие на ход раскрытия преступления. Такое построение сюжетной линии – фирменный стиль Лейфа Перссона, приближающий детектив к реальным событиям и практике проведения полицейских расследований. Книга Другие времена, другая жизнь впервые знакомит российского читателя с незадачливым следователем Эвертом Бекстрёмом, который вносит некую художественность в практически документальную хронику произведений Лейфа Перссона. С каждым произведением отношение к Бекстрёму автора меняется: ему отводится все более значительная роль в расследованиях на радость читателю. В 2015 году по сценарию Лейфа Перссона был отснят американский сериал с главным героем Бэкстром, который после изрядной доработки американскими коллегами под прокатный стандарт стал мало похожим на свой шведский прототип.
Изменилась даже внешность шведского детектива: из жирного коротышки, любящего красивые вещи и женщин Бекстрём превратился в неухоженного, двухметрого, диковатого, американского детину Бэкстрома, гениально раскрывающего преступления не характерными для Бекстрёма методами.
Несмотря на серьезность использованного документального материала, книга Другие времена, другая жизнь, Лейфа Перссона, прежде всего, увлекательный детектив, знакомящий читателя с особенностями работы полиции Швеции и жизнью этой скандинавской страны. К концу прочтения привыкаешь к основным героям и с интересом ждешь продолжения познавательного знакомства.
Оценка 5 из 5
Список книг Лейфа Перссона с участием детектива Эверта Бэкстрёма, опубликованных на русском языке
- 2003 год — Другие времена, другая жизнь (Another Time, Another Life)
- 2005 год — Таинственное убийство Линды Валлин (Linda — as in the Linda Murder)
- 2008 год — Тот, кто убивает дракона (He Who Kills the Dragon)
- 2013 год — Подлинная история носа Пиноккио (The True Story of Pinocchio’s Nose)
Рекомендация к прочтению
Рецензия на сериал «Другая жизнь» (Another Life) от Netflix
Когда выходит очередная новинка от Netflix, интернет начинает пестрить шутками о навязчивой толерантности.
Вспоминается «Тетрадь смерти» или недавние черные дриады в экранизации славянского «Ведьмака». Это уже не удивляет и не злит — скорее надоедает. Вышедший 25 июля сериал «Другая жизнь» (Another Life) от Netflix отыгрывается на штампах по полной.Завязка интригует: экспедиция в космосе ради разгадки происхождения артефакта, который пришельцы оставили на Земле. Капитану Нико Брекинридж (Кэти Сакхофф, «Звездный крейсер „Галактика“»), пришлось оставить дочь и мужа, чтобы возглавить корабль «Сальваре». Во время отсутствия жены Эрик (Джастин Чатвин) и группа ученых разбираются с тем, как наладить связь с пришельцами через таинственный объект.
В «Другой жизни» узнается многое из культовых НФ-сериалов, книг, фильмов и игр. Но не всегда лучшее, потому вспоминается в первую очередь печально известная Mass Effect: Andromeda. И там, и там встречаются неплохие моменты, когда происходящее увлекает, но это перекрывают логические ошибки и навязанная гипертолерантность. К примеру, мужчины-натуралы в сериале либо мертвы, либо на Земле (муж Нико и его помощники).
Большинство героев и то, что происходит между ними — дар меньшинствам. Например, Зейн (Джей Ар Тинако) — медик с накрашенными губами. Он влюблен в полноватого биолога Берни (А. Дж. Ривера), который носит на корабль непроверенные образцы с других планет. О том, что герой ставил жизни под угрозу, все почему-то забывают. Или Мишель (Джессика Камачо), чьи обязанности на корабле остаются непонятными. Она стояла с важным видом на мостике с компьютером и жаловалась на Нико.
Август, Оливер и Альварес (Блю Хант, Алекс Озеров и Александер Илинг) — механики, иногда приносящие пользу. Комбинация «девушка и два парня» создает любовный треугольник. Этот конфликт разрешается нестандартно: герои проводят время втроем.
Но проблема в другом: персонажи ведут себя как дети. То скафандр на незнакомой планете снимут, «потому что 90% кислорода», то мокрыми тряпками кидаются, когда грозит нехватка воды в открытом космосе. Напоминаю, у этих людей миссия мировой важности!
Отсюда главный недостаток «Другой жизни» — непроходимая глупость.
Персонажи могут «забыть», что случилось в прошлой серии, пока проблема не поставит жизнь под угрозу. Хочется спросить: «Что они там вообще делают?» Даже капитан Брекинридж поначалу думает только о дочери с мужем. Члены экипажа как личности полностью игнорируются.
Герои на корабле зациклены на личных проблемах, а служебные обязанности их отвлекают.
О работе помнит только Уильям (Сэмюэл Андерсон), интерфейс «Сальваре». Но, подобно андроидам из Detroit: Become Human, он подвержен человеческим чувствам. Потому, как и остальной экипаж, иногда создает проблемы себе и всем вокруг.
Большая часть людей на Земле ходят для фона и даже лицами не запоминаются. Чем меньше героев на экране, тем меньше к происходящему логичных вопросов, да и серьезности в этой линии больше.
Если ничего не спрашивать у сериала, он смотрится на удивление весело и интересно. Актеры не деревянные, а когда погибает кто-то из экипажа, появляется невольная мысль, что его жалко.
Но персонажи не реагируют на смерть товарищей, а только упоминают мимоходом при разговоре.
Так и у зрителя: драма забудется уже в следующей серии, где произойдет новая, не объяснимая проблема. Благодаря таким поворотам заскучать не успеваешь. Каждая серия мелочью, но удивит: то Чужой из кого-то вылезет, то внезапная дискотека на борту.
От жанра научной фантастики присутствуют привычные общие элементы: полет в космос, неизвестный артефакт. Потому для фанатов жанра открытий не будет. Вероятно, хорошо, что Netflix не углублялись в историю о настоящем космическом путешествии. Представлять этих героев в серьезной обстановке не хочется — им подходит атмосфера глупости.
«Другая жизнь» — это тот случай, когда «все так плохо, что местами хорошо». Второй сезон хочется увидеть, чтобы узнать, насколько далеко зайдет абсурдность ситуации. Но эта история и персонажи забудутся через пару дней.
В другой жизни
1
«Что ты делаешь?» — спрашиваю я, когда папа останавливается у магазина всего в миле от того места, где мы с мамой сейчас живем.
Мой голос звучит ржаво после того, как я не разговаривал во время пятичасовой поездки. Но я боялся, что если скажу что-нибудь, то все выльется наружу: Мой гнев. Моя боль. Мое разочарование в человеке, который когда-то был моим супергероем.
«Мне нужен газ и ванная», — говорит он.
«Ванная? Значит, ты даже не можешь зайти к маме, когда меня подвозишь? Мое сердце сморщивается, как использованный кусок алюминиевой фольги.
Он смотрит мне в глаза, игнорирует мои вопросы и говорит: «Хочешь что-нибудь?»
«Да. Моя чертова жизнь вернулась!» Я выпрыгиваю из машины и так сильно хлопаю дверью, что металл трескается в горячем техасском воздухе. Я таскаю задницу через парковку, наблюдая, как мои белые сандалии съедают тротуар, скрывая блеск слез на глазах.
— Хлоя, — окликает папа. Я двигаюсь быстрее.
Не отрывая глаз, я рывком открываю дверь, влетаю в магазин и врезаюсь прямо в кого-то.Например, мои сиськи разбиваются о чью-то грудь.
— Дерьмо, — рычит низкий голос.
Стакан из пенопласта падает на землю. Замерзшая красная жижа взрывается на моих белых сандалиях. Чашка падает на бок, растекаясь красным на белой плитке.
Я сглатываю комок в горле и дергаюсь, снимая свою грудь с груди какого-то парня.
— Извини, — бормочет он, хоть это и моя вина.
Я заставляю себя поднять глаза и вижу сначала его широкую грудь, потом глаза и угольно-черные волосы, разбросанные по лбу. Отлично! Почему он не может быть каким-нибудь старым пердуном?
Я возвращаюсь к его ярко-зеленым глазам и наблюдаю, как они извиняющиеся превращаются в шокированные, а затем в гневные.
Я должен сказать что-нибудь, например, добавить свои собственные извинения, но ком в горле возвращается с удвоенной силой.
«Дерьмо». Слово проскальзывает сквозь его хмурый взгляд.
Да дерьмо это все! Я слышу, как папа снова зовет меня по имени снаружи.
Горло сжимается сильнее, и слезы щиплют глаза. Стыдясь заплакать перед незнакомцем, я срываю сандалии и бегу к холодильнику.
Открывая стеклянную дверь, я засовываю голову в необходимость восстановления. Я смахиваю с щеки несколько слезинок. Потом я чувствую кого-то рядом со мной. Папа не отпускает этого.
«Просто признай, что ты облажался!» Я оглядываюсь, и меня поглощают те же злобные светло-зеленые глаза, что и минуту назад. — Я думал, ты… Извини, — говорю я, зная, что уже поздно извиняться. Взгляд его беспокойный.
Он продолжает свирепо смотреть. Блеск на моем лице. Как будто для него это больше, чем пролитая жижа.
«Я за это заплачу». Когда он даже не моргает, я добавляю еще одно: «Извини».
«Почему ты здесь?» Его вопрос бурлит.
«Что? Знаю ли я вас?» Я знаю, что был груб, но — кроме горячности — этот парень меня бесит.
Его глаза полны гнева. «Что ты хочешь?» В его тоне звучит обвинение, которого я не понимаю.
«Что вы имеете в виду?» — возражаю я.
«Что бы ты ни пытался сделать, не делай этого».
Он все еще смотрит на меня сверху вниз.
И мне кажется, что я сжимаюсь в его взгляде.
«Я не… Вы, должно быть, меня с кем-то перепутали». Я качаю головой, не уверенная, что этот парень настолько же сумасшедший, насколько и сексуальный. «Я не знаю, о чем вы говорите. Но я сказал, что сожалею». Я беру банку с напитком и босиком, неся липкие сандалии, спешу к входу в магазин.
Папа входит, хмурится.
«Осторожно», — говорит кассирша папе, вытирая жижу прямо за дверью.
«Извините», — бормочу я рабочему, затем указываю на папу.«Он платит за моего доктора Пеппера! И за эту жижу.
Я бегу к машине, сажусь в нее и прикладываю ко лбу холодную банку Diet Dr Pepper. Волосы на затылке начинают танцевать. Я оглядываюсь и вижу странного горячего парня, стоящего возле магазина и снова пялящегося на меня.
Что бы вы ни пытались сделать, не делайте этого.
Ага, сумасшедший. Я отворачиваюсь, чтобы избежать его взгляда. Папа снова садится в машину. Он не начинает, просто сидит и смотрит на меня.
— Ты же знаешь, что мне тоже нелегко.
«Правильно». Так почему ты ушел?
Он заводит машину, но прежде чем мы отъедем, я снова оглядываюсь и вижу темноволосого мальчика, стоящего на парковке и пишущего на ладони.
Он записывает номер папы? Он урод. Я почти говорю что-то папе, но помню, что злюсь на него.
Папа отстраняется. Я смотрю в зеркало заднего вида. Горячий парень остается там, не сводя глаз с папиной машины, а я не отрываюсь от него, пока он не превращается в точку в зеркале.
«Я знаю, что это тяжело», — говорит папа. «Я думаю о тебе каждый день.»
Я киваю, но молчу.
Несколько минут спустя папа останавливается перед нашим почтовым ящиком. Точнее мамина и моя. Отцовского дома больше нет с нами. «Я позвоню тебе завтра, чтобы узнать, как прошел твой первый день в школе».
Мои кишки скручиваются в крендель от напоминания о том, что я буду старшеклассником в новой школе. Я смотрю на старый дом в старом районе.
Этот дом когда-то принадлежал моей бабушке.Мама уже много лет сдает его пожилой паре. Теперь мы живем здесь. В доме, где пахнет стариками… и грустью.
«Она дома?» — спрашивает папа.
В сумраке заката в нашем доме темно. Золотой свет проникает из соседнего дома Линдси — она единственный человек, которого я знаю в моем возрасте в городе.
«Мама, наверное, отдыхает», — отвечаю я.
Пауза. — Как она?
Вы наконец спросите? Я смотрю, как он сжимает руль и смотрит на дом.»Отлично.» Я открываю дверцу машины, не желая затягивать прощание. Это слишком больно.
«Эй». Он улыбается. — Хотя бы обними меня?
Я не хочу, но почему-то — потому что под всей этой злостью я все еще люблю его — наклоняюсь над консолью и обнимаю его. Он даже не пахнет моим отцом. На нем одеколон, который, вероятно, купила ему Дарлин. Слезы щиплют глаза.
«Пока». Я вытаскиваю из машины одну испачканную слякотью ногу.
Прежде чем я оторвусь от сиденья, он говорит: «Она скоро вернется к работе?»
Я поворачиваюсь.
— Поэтому ты спросил о ней? Из-за денег?
«Нет». Но ложь так отчетливо звучит в его голосе, что она повисает в воздухе.
Кто этот человек? Он красит серебро на висках. У него остроконечная стрижка и футболка с названием группы, о существовании которой он даже не знал до появления Дарлин.
Прежде чем я успеваю остановиться, слова слетают с языка. «Почему? Твоей девушке нужна новая пара обуви Jimmy Choos?
— Не надо, Хлоя, — строго говорит он.— Ты говоришь, как твоя мама.
От этой боли сейчас в горле пересохло. «Пожалуйста. Если бы я говорила, как моя мама, я бы сказала: «Нужна ли этой шлюхе новая пара ботинок Jimmy Choos!» Я поворачиваюсь обратно к двери.
Он хватает меня за руку. «Послушайте, юная леди, я не могу просить вас любить ее так, как я, но я ожидаю, что вы будете ее уважать».
«Уважать ее? Ты должен заслужить уважение, папа! Если бы я носил одежду, которую носит она, вы бы меня заземлили. На самом деле, я даже не уважаю тебя больше! Ты испортил мне жизнь.
Ты испортил маме жизнь. А теперь ты трахаешься с кем-то на восемнадцать лет моложе себя. Я выбегаю и на полпути к дому слышу, как дверь его машины открывается и хлопает.
«Хлоя. Ваши вещи. Звучит сердитым, но он может просто присоединиться к толпе, потому что я больше, чем сумасшедший — мне больно.
Если бы я не боялся, что он пойдет за мной в дом весь взбешенный и начнет спорить с мамой, я бы просто продолжал. Но я не хочу снова слышать, как они дерутся. И я не уверен, что мама тоже на это способна.У меня нет выбора, кроме как поступить правильно. Это отстой, когда ты единственный человек в семье, который ведет себя как взрослый.
Я разворачиваюсь, шлепаю слезы и возвращаюсь к бордюру.
Он стоит возле своей машины, в одной руке мой рюкзак, а в другой огромная сумка с новой школьной одеждой, которую он мне купил. Здорово. Теперь я чувствую себя неблагодарной сукой.
Подойдя к нему, я бормочу: «Спасибо за одежду».
Он говорит: «Почему ты так злишься на меня?»
Так много причин.
Какой из них я выбираю? — Ты позволил Дарлин превратить мою комнату в спортзал.
Он качает головой. — Мы перенесли твои вещи в другую спальню.
«Но это была моя комната, папа».
«Ты действительно поэтому злишься или…? Он делает паузу. — Я не виноват, что твоя мама… —
— Продолжай так думать, — огрызаюсь я. «Однажды ты, может быть, даже поверишь!»
Руки полны, грудь тяжела, я оставляю своего бывшего супергероя и разбитое сердце на тротуаре. Мои слезы текут быстро и обжигающе, когда я закрываю за собой входную дверь.
Лютик, желтая дворняжка среднего размера, приветствует меня вилянием хвоста и хныканьем. Я игнорирую его. Бросаю рюкзак, сумку с покупками и бегу в ванную. Феликс, мой рыжий полосатый кот, врывается ко мне.
Я пытаюсь закрыть дверь как обычно, а не как я в бешенстве. Если мама увидит меня такой, это ее расстроит. Хуже того, это разожжет ее гнев.
«Хлоя?» Мама звонит. «Это ты?»
«Да. Я в ванной.» Надеюсь, я не звучу так эмоционально, как я себя чувствую.
Я падаю на сиденье унитаза, прижимаю тыльную сторону ладоней ко лбу и пытаюсь дышать.
Мамины шаги скрипят по старому деревянному полу. Ее голос звучит за дверью. — Ты в порядке, милая?
Феликс мурлычет, трется лицом о мою ногу. «Ага. Мой желудок… Я думаю, мясной рулет, который я ел у папы, был плохим».
«Дарлин починила?» Ее тон скатывается и прожаривается во фритюре от ненависти.
Я стискиваю зубы. «Ага.»
«Пожалуйста, скажи мне, что твой папа съел вторую порцию.
Я закрываю глаза, когда мне действительно хочется кричать, Прекрати! Я понимаю, почему мама такая злая. Я понимаю, что мой отец — кусок дерьма. Я понимаю, что он отказывается брать на себя вину, и от этого становится только хуже. Я понимаю, через что она прошла. Я все понимаю. Но знает ли она, как мне больно слушать, как она обижает кого-то, кого я все еще люблю?
«Я собираюсь посидеть во внутреннем дворике», — говорит она. — Когда выйдешь, присоединяйся ко мне.
— Угу, — говорю я.
Скрипят шаги мамы.
Я остаюсь сидеть и стараюсь не думать о том, что все болит, а вместо этого глажу Феликса. Его глаза, такие зеленые, возвращают меня к мальчику в магазине. Что бы вы ни пытались сделать, не делайте этого.
Что, черт возьми, он имел в виду?
* * *
Я выхожу из ванной, но, прежде чем открыть заднюю дверь, смотрю в окно гостиной на маму, откинувшуюся на шезлонге. Солнце садится, и она купается в золотом свете. Ее глаза закрыты, ее грудь двигается вверх и вниз при медленном дыхании.Она такая тонкая. Очень худой.
Ее выцветшая синяя бандана сползла с ее головы. Я вижу только облысение. И — бац! —Я снова злюсь на папу.
Возможно, папа прав. Может быть, я виню его в мамином раке.
Не помогает даже вспомнить, что три недели назад доктор констатировал, что у нее нет рака. На самом деле, рак груди у нее обнаружили так рано, что врачи настаивали на том, что это всего лишь неровность на дороге.
Ненавижу неровности.
Мой взгляд снова переключается на ее голову.Врач утверждал, что короткие курсы химиотерапии должны были убедиться, что в ее теле нет раковых клеток. Но пока я не увижу, как отросли ее волосы, и не перестану видеть ее ребра, я не перестану бояться ее потерять.
Когда ей поставили диагноз, я думал, что папа вернется, что он поймет, что все еще любит ее. Что грустно, так это то, что, я думаю, мама думала, что он тоже. Этого не произошло.
Мама открывает глаза, поправляет бандану и встает с распростертыми объятиями. «Подойди сюда.Я скучал по тебе.»
— Меня не было всего три дня, — говорю я. Но это первый раз, когда я оставил ее на ночь с тех пор, как она заболела раком. И я тоже скучал по ней.
Мы идем в объятия друг друга. Ее объятия стали длиться дольше с тех пор, как они с папой расстались. Моя стала крепче, когда большая буква «С» запятнала нашу жизнь.
Я вырываюсь из ее объятий. Лютик у моих ног, его виляющий хвост бьет меня по ноге.
«Она сделала ремонт в доме?» Ее тон непринужденный, но все еще наполнен враждебностью.
Просто моя комната. Совершая разговорный разворот, я спрашиваю: «Что ты делал, пока меня не было?»
«Я прочитал две книги». Она ухмыляется.
«Вы не вытащили свою рукопись и не пробовали писать?» До проблем мамы и папы мама каждую свободную минуту проводила за книгой. Она называла это своей страстью. Я полагаю, что отец убил и его тоже.
«№. Не чувствую», — говорит она. «О, смотри.» Она стягивает бандану. «У меня персиковый пух. Я слышал, женщины платят большие деньги, чтобы выглядеть так.
Я смеюсь не потому, что это смешно, а потому что она смеется. Я не помню, когда мама в последний раз смеялась. Дела идут лучше?
Она подходит к качелям. «Сядьте.»
Он тонет под ее весом. Плечо мамы упирается в мое.
Она смотрит на меня, действительно смотрит на меня. Видит ли она мою только что выплаканную отечность? «Что не так, детка?»
Забота в ее голосе, любовь в ее глазах, они напоминают мне о тех временах, когда я мог обратиться к ней со своими проблемами.
Когда я не взвешивал каждое слово, чтобы убедиться, что оно не причинит ей вреда. Потому что ей и так слишком больно.
— Ничего, — говорю я.
Ее рот сужается. — Твой отец расстроил тебя?
«Нет, я лгу.
Ее взгляд не отрывается от меня, как будто она знает, что я не честен. Я что-то там бросаю: «Это Алекс».
«Вы видели его, когда были там?»
Еще один комок застрял у меня в горле — я думаю, эта тема слишком нежная, чтобы ее затрагивать. «Он приехал, и мы разговаривали в его машине.
«И?»
«И ничего». Я собираю эту боль в другой раз. — Я же говорил тебе, что он встречается с другой.
«Прости, детка. Ты ненавидишь меня за то, что я перевез тебя сюда?
Да ну, нельзя ненавидеть того, у кого рак. Но теперь, когда рак ушел…? Заманчиво, но не могу. Так же, как я не могу ненавидеть папу.
«Я не ненавижу тебя, мама».
«Но вам здесь не нравится?» Чувство вины добавляет грусти в ее голос. Она впервые задумалась о моих чувствах по этому поводу.
Я изо всех сил пытался отговорить ее от переезда — я даже умолял, — но она не поддавалась. Так что я дал. Я много раздавал.
Мое зрение затуманивается слезами. «Просто тяжело».
Мой телефон звенит текстом. Я не хочу проверять это, думая, что это папа пишет смс, чтобы извиниться, и мама может это увидеть, тогда мне придется объяснять. Ему жаль, не так ли? Я хочу верить, что он понял, что отдать мою комнату Дарлин было ошибкой.
«Кто это?» — спрашивает мама.
«Не знаю.Мой телефон остается в кармане.
Опять звенит. Дерьмо!
— Можешь проверить, — говорит мама.
Я вытаскиваю его и держу близко. Это не папа. И теперь это тоже жалит.
«Это Линдси». Я прочитал ее текст. Приходи, когда сможешь.
«Она звонила раньше, чтобы узнать, дома ли ты. Почему бы тебе не пойти к ней? Я приготовлю ужин.
— Я просто напишу ей, — говорю я, зная, что Линдси спросит о моей поездке, а я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы набрасываться на нее.
«Хорошо». Мама гладит меня по руке. «Что вы хотите на обед?»
«Пицца». Умираю с голоду. Я едва дотронулась до своего обеда, прежде чем уйти от папы.
«Пицца? С сомнительным желудком, — говорит мама. «Как насчет томатного супа и жареного сыра?»
Ненавижу томатный суп. Это больная еда. Раковая еда. Мы ели это каждую ночь химиотерапии. Опять же, я полагаю, это то, что я получаю за ложь. «Конечно.»
* * *
Суп, бутерброд и два ситкома позже, я обнимаю маму на ночь и иду спать.И Лютик, и Феликс следуют за мной в мою комнату. Вернее, комнату, в которой я сплю. Моя комната больше не существует.
Я хватаю свой телефон, чтобы посмотреть, писал ли мне кто-нибудь из моих старых друзей или, может быть, Алекс. Там ничего нет, кроме сообщения от Линдси, напоминающей мне написать ей, когда я буду готов идти в школу.
Я плюхаюсь на кровать. Феликс вскакивает, прижимается ко мне и начинает мурлыкать. Лютик вскакивает и ложится у моих ног.
Телефон все еще в руке, я пролистываю экран к селфи, которые сделала на этих выходных, где я, Кара и Сэнди.Мы все улыбаемся, но не такой широкой, естественной улыбкой. Все мы выглядим как будто поставленными. Как будто мы что-то придумываем. Поддельная улыбка. Имитация дружбы.
Мой палец продолжает водить, пока я не нахожу старые селфи с Карой и Сэнди. Мы не позируем и не фальшиво выглядим. Нам весело. Это проявляется в наших выражениях, наших настоящих улыбках.
Я продолжаю, пока не дохожу до одного из меня и Алекса. Он целует меня в щеку. Его голубые глаза обращены в камеру, и я могу сказать, что он смеется. Я помню, когда его взяли.Первую ночь мы спали вместе. Слезы наполняют мои глаза, и мой палец двигается быстрее. Изображения, снимки моей жизни становятся не чем иным, как цветными мазками, летящими по экрану моего телефона.
Интересно, действительно ли это вся жизнь, просто мазки цвета. Коллаж из ярких моментов в разных оттенках и оттенках эмоций. Времена, когда вы счастливы, грустны, злы, напуганы и когда вы просто притворяетесь.
Я бросаю телефон на изножье кровати и смотрю на вращающийся на потолке вентилятор, и мои эмоции делают то же самое.Мои глаза тяжелеют, затем — бац! — Я не смотрю на вентилятор. Я застрял в воспоминании почти такого же возраста, как и я.
Я сижу на коричневом диване. Мои ноги в черных лакированных туфлях болтаются над грязным ковром. На мне розовое платье принцессы с оборками, но я не счастливая принцесса. Глубокие сердечные рыдания, мои рыдания эхом отдаются вокруг меня. Я рыба в воде. Я не могу дышать.
Я сажусь так быстро, что Феликс спрыгивает с кровати.
Это единственное воспоминание, которое у меня осталось до того, как я стала Хлоей Холден.За несколько месяцев до моего третьего дня рождения. До того, как меня усыновили.
В последнее время у меня выпрыгивает память. В каком-то смысле преследует меня. Я тоже знаю почему. Это сенсация. Тот, который был вырван из моего мира и посажен в другое место.
Не то чтобы не получилось.
Тогда мне повезло, и я был принят в совершенстве. У меня были мама, папа, кот, которого я назвал Феликс, и в конце концов у нас появилась собака по кличке Лютик. Мы жили в доме из белого кирпича с тремя спальнями, наполненном смехом.И любовь. У меня были друзья, с которыми я вырос. Парень, которому я отдала свою девственность.
У меня была жизнь. Я был счастлив. Я улыбалась настоящими улыбками на фотографиях.
Потом пришел папа, работавший допоздна.
Мама и папа дерутся.
Дело папы.
Мамина депрессия.
Развод.
Рак.
А потом переезд из Эль-Пасо в Джойфул, штат Техас. Что, кстати, не радостно.
А вот и я. Снова выщипал. Итак, сорвал.
Но на этот раз мне не так повезло.
Copyright © 2019 Кристи Крейг
Другая жизнь Джоди Чепмен
ПОТРЯСАЮЩАЯ И НЕЗАБЫВАЕМАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ О НАДЕЖДЕ, ЖЕРТВЕ И ПРИНАДЛЕЖНОСТИ «Потрясающий дебют о горе брата и сестры, религии и раздвижной любви» PANDORA SYKES
«Как будто «Один день» написала Салли Руни» 5** *** ОБЗОР ЧИТАТЕЛЯ
«Современное Искупление встречается с Дэвидом Николлсом.
Красиво написано — я не могла оторваться’ EMMA GANNON
‘Очень понравилось.Я думал об этом, когда ложился спать и мыл посуду». ДЖОВАННА ФЛЕТЧЕР
A BBC2 IN THE COVERS PICK
________
Вся жизнь Анны жестко контролировалась строгими убеждениями ее родителей.
Когда она встречает свободного духом Ника на их местной летней работе, они страстно влюбляются друг в друга. Их общий мир горит поэзией и музыкой, сигаретами и разговорами — намеками на людей, которыми они надеются стать.
Но с приближением взрослой жизни Анна должна сделать выбор: следовать той жизни, которую она могла бы иметь с Ником, или остаться верной единственной жизни, которую она когда-либо знала.. .
________
«Эта красивая история о любви, потерях и жертвах разобьет вам сердце. . . Прекрасно передает агонию влюбленности» DAILY MAIL
«У меня такое чувство, что это будет одна из моих любимых книг 2021 года! Я не мог оторваться, это так, так хорошо’ 5***** ОБЗОР ЧИТАТЕЛЯ
‘Приготовьтесь ко всем чувствам в этом душераздирающем обязательном прочтении’ ПОТРЯСАЮЩИЙ ЖУРНАЛ
‘Я любил это.
Красиво написанное, оно заставило меня задуматься о любви и о том, как вырваться в совершенно другой мир» ZOE LYONS
«Запутанная история любви. . . Прекрасное письмо» SUNDAY EXPRESS
«Я был опустошен, когда закончил эту книгу. Это разбило мне сердце, и если вы поклонник Салли Руни, «Другая жизнь» — это то, что вам нужно. Персонажи настоящие, темы горя, семьи и утраты такие живые. Chapman — это мастер ‘ ежедневный рекорд
‘ Поклонники Дэвида Николлас обожают этот сложный история любви ‘ Prima
‘ Romeo и Juliet из нашего поколения ‘ Gillian Mcallister
‘ Это красивое сказка о любви, потерях и жертвах разобьет вам сердце.. . Прекрасно передает агонию влюбленности» DAILY MAIL
«Потрясающе. Написано с такой пронзительностью, полной ностальгии, невысказанной тоски и агонии неверных поворотов» BETH MORREY
«Сложный, красивый, многослойный дебют, исследующий любовь во всех ее формах» WOMAN’S WEEKLY
«У меня есть такое ощущение, что это будет одна из моих любимых книг 2021 года! Я не мог оторваться, это так, так хорошо’ 5***** ОБЗОР ЧИТАТЕЛЕЙ
Жанр: Романтика
Другая жизнь: Любовь и разделение в основе истории непрожитых жизней
«Другая жизнь» следует за Ником в течение одного судьбоносного лета, когда он влюбляется в Анну.
Они встречаются во время работы в местном кинотеатре и пытаются сохранить свои отношения в секрете от коллег и друзей. Анна — Свидетель Иеговы, и строгие религиозные правила ее общины означают, что она не может вступать в отношения с кем-то таким «мирским», как Ник.
Книга разворачивается от лета их любви в 2003 году до наших дней, когда трагедия в семье Ника возвращает Анну в его жизнь.Есть также воспоминания о детстве Ника в 1980-х годах, в которых исследуется сложный брак его родителей, его отношения с импульсивным младшим братом и смерть его матери в результате трагического несчастного случая.
Одним из самых приятных аспектов книги является описание отношений, романтических или иных.
В примечании автора Чепмен говорит, что Another Life — это «не просто история любви, а история о любви», и это описание отражает некоторые сильные стороны истории.
Наряду со страстной летней интрижкой Ника и Анны хорошо прорисована и проницательно проработана и другая динамика. Отношения Ника со своим своенравным братом Салом — одни из самых интригующих, так как Ник проводит большую часть своей жизни, заботясь о нем после смерти их матери.
Отношения братьев с родителями и тетей Стеллой — это напряженный семейный сценарий, показанный с сочувствием и мастерством.Жаль, что некоторым из этих сюжетных линий не уделяется больше внимания. В случае с прошлым их семьи ближе к концу есть несколько неожиданных открытий, которые можно было бы изучить более подробно.
В то время как религия Анны часто упоминается как причина того, что ее отношения с Ником заканчиваются, подробного обсуждения этой темы, к сожалению, мало.
Это дебютный роман, в нем есть признаки многообещающего сюжета и прозы, а также большие амбиции в исследовании непрожитых жизней, которые мы едва ли не упускаем из виду.Иногда, однако, кажется, что стиль письма имеет приоритет над содержанием.
Чепмен, кажется, осознает недавнюю традицию стильно урезанных предложений и острых наблюдений о политике любви и отношений.Проза напоминает Беседы с друзьями, Маленькая жизнь и Волнительные времена, , но не достигает тех же высот.
Было бы несправедливо ожидать, что каждый автор достигнет такого головокружительного успеха, но трудно отделаться от мысли, что эта книга написана в определенном стиле и рассчитана на определенную аудиторию. Иногда его попытки написать глубокую или эмоциональную прозу могут показаться пустыми.Многие главы заканчиваются утверждениями вроде: «А потом он побежал. Он бежал, бежал и бежал», или «Воспоминания никогда не перестают играть». Многим из этих строк не удается достичь ощущения остроты, к которому они стремятся, и вместо этого они кажутся лирическим наполнителем.
Другой Lif e имеет многообещающие элементы, а способность Чепмена создавать персонажей и сложные отношения, вероятно, станет основой для некоторых интересных работ в будущем.
Видео дня
Закрывать
Другая жизнь Джоди Чепмен
Другая жизнь Джоди Чепмен Художественная литература: Другая жизнь Джоди Чепмен
Пингвин, 400 страниц, твердый переплет, 12 евро.
99; электронная книга £7,99
Another Life Джоди Чепмен
Мы рады представить отрывок из Another Life, дебютного романа Джоди Чепмен, опубликованного Майклом Джозефом.
«Другая жизнь» рассказывает о Нике и Анне, которые находятся на пороге взрослой жизни и работают летом на одной и той же работе в местном кинотеатре.
Этим жарким летом они влюбляются друг в друга. Анна принадлежит к религии судного дня, Ник не разделяет этого убеждения, и в конечном итоге ее очень строгая религия встает между ними, и они расходятся. Спустя годы трагедия снова сводит их обоих вместе, и они должны решить, признаться ли им в любви друг к другу и быть вместе, или они просто не могут противостоять тому, что между ними.
Это история взросления, которая спрашивает: сможешь ли ты когда-нибудь забыть того, кто сбежал?
У Анны был парень, когда я встретил ее. Или делала сначала. Очевидно, он улетел на лето в Австралию, но подробности были туманны, и я никогда не спрашивал. Несколько девушек однажды рассказали в учительской о том, что они никогда не видели ее с ним. Одна сказала, что сомневается в его существовании. Ее подруга Лиза закрыла их. «У них перерыв», — сказала она и отказалась назвать причину.«Но он существует».
Она не из тех, кого волнует, что они думают. Я это сразу заметил.
Еще я заметил, как она представилась мне в мою первую смену. Даже в нелестном покрое киношной униформы она не могла пройти мимо вашего взгляда. Некоторые девушки описывали ее внешность как кривую, и в ее лице была какая-то странность, смелость и сила в том, как кости складывались под ее алебастровой кожей. В том, как слились ее черты, не было ничего миниатюрного.Я никогда не видел другого лица, похожего на ее, и тема ее привлекательности вызывала бурные споры в учительской всякий раз, когда она покидала ее. Я никогда не вмешивался. Мне она показалась прекрасной. Мы распахнули двойные двери на аншлаговый показ. Я забыл, какой фильм. Когда начались финальные титры, каждый из нас стоял у двери, ожидая, пока зрители выстроятся между нами. «Привет, я Анна», — сказала она, протягивая мне руку для рукопожатия. — Ты новенькая, не так ли? — кажется, я пробормотал, взяв ее за руку.Немногие девятнадцатилетние имели привычку рукопожатий или представлений, но, как я уже сказал, она была другой. Не помню, как я получил ее номер, но жизнь состоит из маленьких побед, о которых забываешь.
В следующую смену мы вместе были на перерыве в учительской. Я вошел в комнату без окон и обнаружил ее сидящей за столом, пьющей воду и читающей книгу. Она коротко улыбнулась и вернулась к страницам. Вошел парень по имени Дейв и начал описывать девушку, которой он только что служил, и все, что он сделает с ней.Когда Анна не подняла головы, он изменил тактику, объявив книги пустой тратой времени в эпоху Интернета. Тем не менее, Анна проигнорировала его. Что вам нравится в птице? — сказал он мне, а затем начал перечислять те качества, которые ему нравились: большие сиськи, рыжие, грязные, но не вялые. Я пожал плечами и сказал, что типа у меня нет, но мне нравятся девушки с мозгами. Ах да, эта сексуальная библиотекарша, сказал Дэйв, откидываясь на спинку стула. Ударь ее так сильно над грудой книг, что у нее слетят очки. Он хихикнул.Да, не так уж и много, сказал я. Больше чтение самих книг. Тогда Анна посмотрела на меня.
Ты ведь знаешь, что она не будет тебя трахать? Они сказали.
Мы все пробовали.
Общая целинная территория.
Анна принадлежала к одной из тех религий, которые смотрят свысока на все нормальное. Рождество, дни рождения, пьянство, секс до свадьбы — все запрещено. Ее бойфренд тоже состоял в этом клубе. Полагаю, некоторые могут назвать это культом, но я не хочу заходить так далеко. Каждому свое и все такое.Иногда ко мне в дверь подсовывают листовки. На прошлой неделе я взял одну из них с половика и некоторое время пристально смотрел на нее, а затем сжал ее в шар. Я выжал из него весь воздух и сделал его как можно меньше, прежде чем бросить его в мусорное ведро.
Another Life Джоди Чепмен (опубликовано Майклом Джозефом) уже в продаже.
возможно в другой жизни // Тейлор Дженкинс Рид
жизнь длинна и полна бесконечного количества решений.Я должен думать, что маленькие не имеют значения, что я закончу там, где мне нужно, независимо от того, что я делаю. Моя судьба найдет меня. Опубликовано : 2015стр.
: 39362 стр. : 313 : 333
Слышали / читаются : 7/14-15 / 2020 : 7/14-15 / 2020
: 58 в 2020 году Книга : 58 в 2020 году, известный автор навсегда, прервал и захватывающий дух новый роман о молодой женщине, чья судьба зависит от выбора, который она сделает после встречи со старым возлюбленным; в чередующихся главах мы видим, как разворачиваются два возможных сценария с поразительно разными результатами.
В возрасте двадцати девяти лет Ханна Мартин до сих пор понятия не имеет, чем хочет заниматься в жизни. После окончания колледжа она жила в шести разных городах и работала на бесчисленном количестве бессмысленных работ. Покинув еще один город, Ханна возвращается в свой родной город Лос-Анджелес и поселяется в комнате для гостей своей лучшей подруги Габби. Вскоре после возвращения в город Ханна однажды вечером идет в бар с Габби и встречается со своим школьным парнем Итаном.
Сразу после полуночи Габби спрашивает Ханну, готова ли она идти.
Через мгновение Итан предлагает подвезти ее позже, если она хочет остаться. Ханна колеблется. Что будет, если она уйдет с Габби? Что будет, если она уйдет с Итаном?
В параллельных сюжетных линиях Ханна переживает последствия каждого решения. Вскоре эти параллельные вселенные перерастают в совершенно разные истории с масштабными последствиями как для Ханны, так и для окружающих ее людей. По мере того, как две альтернативные реальности идут своим чередом, «Может быть, в другой жизни » поднимает вопросы о судьбе и настоящей любви: должно ли что-то быть? Как много в нашей жизни определяется случайностью? И, пожалуй, самое убедительное: существует ли такая вещь, как родственная душа?
Ханна считает, что есть.И в обоих мирах она верит, что нашла его.
МЫСЛИ
это было нормальное чтение.
там определенно есть несколько жемчужин, и бывают случаи, когда общее сообщение в самой главе действительно великолепно, но в целом это не было моим фаворитом.
я прослушал хороший отрывок на работе, и я чувствовал, что первая половина не особо впечатлила. просто затянуло. как только я вернулся домой и начал читать, я был больше вложен, так что, может быть, дело в этом? но idk, я обычно копаю аудиокниги.
дело не в том, что Ханна была плохой, просто она сделала плохой жизненный выбор. Я не тот, кто осуждает ее. мы все облажались здесь и там. я просто не связывалась с ней.
в начале у нас есть только одна Ханна, летящая домой в Лос-Анджелес из Нью-Йорка.
ее лучшая подруга Габби и ее муж забирают ее, и на следующую ночь или что-то в этом роде они встречаются с друзьями.
Хан воссоединяется с Итаном, любовью всей ее жизни, той, что сбежала (то же самое и для него)…. когда ночь заканчивается, когда Итан просит ее остаться, а она решает уйти, ВОТ ТАКОЕ начинается движение оба способа.и это было не плохо, я просто idk, не заботился об этом.
в одной временной шкале ей удается довольно легко вернуться к Итану, просто чтобы снова потерять его с кем-то еще. (ХОТЬ! они все еще касаются оснований о том, что могло бы быть ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооосясясясясяся!)
в итоге мы получаем 2 концовки, НО в обеих историях есть некоторое сходство.я думаю, что предпочел бы, чтобы история закончилась только одним способом. больше…. закрытие. но я думаю, что смысл истории в том, что независимо от того, что вы выбираете, в конце концов, это в основном похоже.
Идк.
в целом, это не было плохим чтением, потому что если бы это было так, я бы не остался спать почти до 2, чтобы закончить его, но что-то в этом заставило меня хотеть большего. дальше… закрытие. я не знаю.
«Я посмотрю, есть ли способ заставить это работать. Это то, что вы делаете, когда чего-то хотите.Вы не ищете причин, почему это не сработает. Вы ищете причины, почему это произойдет.
Так что я ищу, я копаю, для способов сделать это ».
В любом случае, прыгайте для спойлеров.
Спасибо за чтение!Спойлеры
Спойлеры
СПОЙЛЕРЫ
СПОЙЛЕРЫ
СПОЙЛЕРЫ
СПОЙЛЕРЫ
Ханна летит домой в Лос-Анджелес из Нью-Йорка после того, как решила уехать из-за неудачных отношений с Майклом.
оказывается, что он был женат и имел детей, и она как бы знала об этом, но решила отмахнуться от этого, пока его жена не узнала об этом, и она, наконец , не узнала имена его жены и их детей.
она приземляется в Лос-Анджелесе, идет с Габби и Марком, и они уходят на следующий день или что-то в этом роде.
она встречается с Итаном, и в конце ночи, когда он говорит ей, что отвезет ее домой, она решает уйти с Габби и Марком.
, пытаясь уговорить ее остаться в Лос-Анджелесе навсегда, Габби предлагает остановиться в LACMA, чтобы посмотреть на огни.Хан решает сфотографировать Гэб и Марка, чтобы она вышла на улицу, когда попала в аварию.
на временной шкале один:
она просыпается в больнице и узнает о несчастном случае. она также узнает, что потеряла ребенка, о котором даже не подозревала.
в конце концов она нанимает Генри в качестве медсестры, и у нее растут чувства к нему. они взаимны, но он не может действовать в соответствии с ними из-за своей работы.
в конце концов, это замечают другие медсестры, поэтому они перемещают его, и как только Ханна освобождается, она безуспешно пытается схватить его.
он мог потерять работу, но в итоге она стала преследователем.
Когда она возвращается домой к Габби, Марк уходит от Габби к другой женщине. он оставил ей дом, но просит развода и сообщает ей, что есть кто-то еще.
В конце концов Габби понимает, что она никогда по-настоящему НЕ ЛЮБИЛА Марка, но они оба согласились с этим, потому что они были рядом.
в конце концов, Габби оказывается с каким-то чуваком Джесси, в которого она влюбилась в старшей школе.и после того, как он «столкнулся» с Генри в пекарне, он и Хан в конечном итоге женятся и по дороге заводят ребенка, в то время как она получает степень, чтобы стать медсестрой.
Ханна и Итан в хороших отношениях, но они все еще задаются вопросом, что было бы, если бы они никогда не расставались.
на временной шкале два!:
Ханна идет домой с Итаном, они решают все уладить, она узнает, что беременна ребенком Майкла, она говорит Майклу, он говорит ей отвали, и на этом все.
она должна сказать Итану.
так она и делает. и по каждой причине, которую он ей назвал, почему они никогда не расстанутся на этот раз, он в конечном итоге расстается с ней, потому что у нее есть ребенок от другого мужчины. (конечно, он не виноват, это слишком много)
в этой временной шкале Габби и Ханна ловят Марка на измене.
они идут навестить его в его офисе, когда покидают акушер-гинеколога Ханны. .
Ханна тоже учится в школе и собирается стать медсестрой.
Габби все равно остается с Джесси.
и теперь, когда Ханна увольняется с работы отца Габби (он устроил ее на работу), есть вакансия. Карл (папа) не ладит с этим другим врачом, который хочет кого-то порекомендовать. Ханна берет на себя ответственность встретиться с новым кандидатом, и им оказывается Генри.
Думаю, единственный урок этой истории в том, что люди, которым суждено быть в твоей жизни, так или иначе будут в ней.
есть также куча другого дерьма, которое я пропустил, но я уже над этим, и я хочу двигаться дальше, так что да.
Катрина Сильвей | Автор
Итак, на этой неделе «Встретимся в другой жизни» выходит в Великобритании и странах Содружества уже 3 недели, а в США и Канаде — 3 месяца.
Это была удивительная, бурная, местами нервная, но в основном радостная поездка. Абстрактно я знал, что как только вы выпускаете книгу в свет, она перестает быть вашей. У читателей будут свои версии истории и персонажей.В этом вся магия чтения: вы не получаете что-то пассивно, вы конструируете это из сочетания слов писателя и ваших собственных знаний и опыта. Поэтому неудивительно, что читательские версии книги различаются так же, как и сами читатели.
Иногда это может быть проблемой. Как писатель, если вы читаете рецензию с интерпретацией истории, которая сильно отличается от вашей собственной, может быть трудно не захотеть отклонить ее или возразить против нее. Я думаю, что постепенно становлюсь лучше в подавлении первоначальной защитной реакции.Чтобы оставаться писателем в здравом уме, вы должны отпустить желание контролировать каждый аспект того, что читатель получает от книги.
Для всех будет лучше, если вы сможете убедить себя, говоря словами одной из моих любимых песен Джейсона Уэбли, «расслабить пальцы, дать им отпасть».
Но в другое время это может быть радостью. Меня до сих пор ошеломляет то, что люди, которых я никогда не встречал, теперь имеют свои собственные версии этих персонажей, которые я придумал, бродя в их головах. Иногда я читаю рецензии, которые показывают мне аспекты истории или персонажей, которых я никогда не планировал сознательно, и это поражает меня.Это похоже на подарок, уравновешивающий трудное осознание того, что ни одна книга никогда не будет идеальной, что в ней неизбежно есть пробелы и недостатки, которые я упустил.
Но все это было бы очень абстрактно, если бы не люди, которые щедро делятся своими ответами, делая свои версии истории реальными. Так что этот пост посвящается им и той абсолютной радости, которую они принесли мне за последние три месяца (и дольше, для тех, кто читал предварительные копии). Эта книга мне больше не принадлежит.
Он принадлежит:
Наконец, было так интересно посмотреть, насколько разнообразными могут быть чтения людей. От рецензий, говорящих, что это определенно научная фантастика (тот, что от Сью Берк, чьи книги я люблю!) до рецензий, говорящих, что это не должно было называться научной фантастикой, от рецензий, говорящих, что в глубине души роман, до рецензий, говорящих, что она подходит для любого другого жанра. но романтика, действительно кажется, что разные читатели читают разные версии книги (что, я думаю, уместно, учитывая тему мультивселенной!) Конечно, у меня есть свой взгляд на каждый из этих вопросов, но я бы предпочел оставить это себя — я счастлив, что написал книгу, которая дает место для стольких разных прочтений.
Говоря о людях, которые вдумчиво относятся к книге, в мае я дал интервью Робби Харрингтону и Кристин Трэвис для подкаста Moby Fict. Эпизод только что вышел. Записывать было так весело — у Робби и Кристин было так много интересных вопросов, и поболтать с ними было настоящим удовольствием.
Если вы любитель подкастов, я бы настоятельно рекомендовал подписаться — как я уже говорил в предыдущем посте об аудиокнигах, мне иногда трудно сосредоточиться на аудио-вводе, но интервью Робби всегда настолько увлекательны, что даже моя золотая рыбка никогда не удерживает внимание. колеблется.
Я надеюсь, что в будущем у меня будет больше интервью. В какой-то момент мне бы очень хотелось сделать книгу, в которой разрешены спойлеры — хотя обсуждать книгу, ничего не выдавая, — это забавная задача, я начал вести список тем (да, действительно письменный список), которые Я горю желанием поговорить с людьми, которые читали книгу. Может быть, однажды я смогу.
Если и когда я это сделаю, я добавлю ссылку на мою недавно созданную страницу Extras, где я собрал интервью, которые я дал до сих пор, а также различные статьи, которые я написал, связанные с Meet Me in Another Life.Просмотрите, если вам нужны книжные рекомендации или шаткие лингвистические теории о петлях времени.
Возможно, в другой жизни | Книга Тейлора Дженкинса Рида | Official Publisher Page
Maybe in Another LifeХорошо, что я забронировал место у прохода, потому что я последний в самолете. Я знал, что опоздаю на свой рейс. Я опаздываю почти на все. Вот почему я забронировал место у прохода в первую очередь. Я ненавижу заставлять людей вставать, чтобы я мог протискиваться. Вот почему я никогда не хожу в ванную во время фильмов, хотя мне всегда приходится ходить в ванную во время фильмов.
Я иду по узкому проходу, держа свою ручную кладь близко к телу, стараясь никого не задеть. Я ударяю мужчину локтем и извиняюсь, хотя он, кажется, этого не замечает. Когда я едва задеваю руку женщины, она стреляет в меня кинжалами, как будто я ее зарезал. Я открываю рот, чтобы извиниться, но потом передумаю.
Я легко нахожу свое место; это единственный открытый.
Воздух спертый. Музыка Музак. Разговоры вокруг меня перемежаются щелчками захлопывающихся верхних отсеков.
Я добираюсь до своего места и сажусь, улыбаясь женщине рядом со мной.
Она старше и круглая, с короткими седыми волосами. Я ставлю свою сумку перед собой и пристегиваю ремень безопасности. Мой поднос накрыт. Моя электроника выключена. Мое сиденье находится в вертикальном положении. Когда вы много опаздываете, вы учитесь наверстывать упущенное.
Я смотрю в окно. Обработчики багажа закутаны в дополнительные слои одежды и неоновые куртки. Я счастлив, что направляюсь в более теплый климат. Я беру бортовой журнал.
Вскоре я слышу рев двигателя и чувствую, как колеса под нами начинают катиться. Женщина рядом со мной хватается за подлокотники, когда мы поднимаемся. Она выглядит окаменевшей.
Я не боюсь летать. Я боюсь акул, ураганов и ложного заключения. Я боюсь, что никогда не сделаю ничего ценного в своей жизни. Но я не боюсь летать.
Ее костяшки пальцев побелели от напряжения.
Я засовываю журнал обратно в сумку. — Не очень летает? — спрашиваю я. Когда я волнуюсь, мне помогает разговор.Если разговор поможет ей, это меньшее, что я могу сделать.
Женщина поворачивается и смотрит на меня, пока мы парим в воздухе. — Боюсь, что нет, — говорит она, грустно улыбаясь. «Я не очень часто уезжаю из Нью-Йорка. Я впервые лечу в Лос-Анджелес».
«Ну, если тебе от этого станет легче, я летаю изрядно, и могу тебе сказать, что в любом полете тяжело только взлет и посадка. У нас есть еще около трех минут этой части, а затем около пяти минут в конце, что может быть непросто.Остальное. . . вы могли бы также быть в автобусе. Всего восемь плохих минут, и ты в Калифорнии».
Мы на склоне. Он достаточно крутой, чтобы по проходу скатилась заблудившаяся бутылка с водой.
«Восемь минут — это все?» она спрашивает.
Я киваю. — Вот и все, — говорю я ей. — Вы из Нью-Йорка?
Она кивает. «А ты?»
Я пожимаю плечами. «Я жил в Нью-Йорке. Теперь я возвращаюсь в Лос-Анджелес».
Самолет резко падает, а затем выпрямляется, пока мы пробираемся сквозь облака.Она глубоко вдыхает. Должен признаться, даже меня немного тошнит.
— Но я пробыл в Нью-Йорке всего около девяти месяцев, — говорю я. Чем дольше я говорю, тем меньше внимания она должна сосредотачивать на турбулентности. «В последнее время я немного передвигаюсь. Я ходил в школу в Бостоне. Затем я переехал в округ Колумбия, затем в Портленд, штат Орегон. Потом Сиэтл. Потом Остин, Техас. Потом Нью-Йорк. Город, где сбываются мечты. Хотя, знаете, не для меня. Но я вырос в Лос-Анджелесе. Так что можно сказать, что я возвращаюсь туда, откуда я пришел, но я не уверен, что назову это домом.
«Где твоя семья?» она спрашивает. Голос у нее напряженный. Она с нетерпением ждет.
«Моя семья переехала в Лондон, когда мне было шестнадцать. Мою младшую сестру Сару приняли в Королевскую балетную школу, и они не могли пройти мимо. Я остался и закончил школу в Лос-Анджелесе».
«Ты жил один?» Это работает. Отвлечение.
«Я жил с семьей моего лучшего друга, пока не закончил среднюю школу. А потом я уехал учиться в колледж».
Самолет выравнивается.
Капитан сообщает нам нашу высоту. Она убирает руки с подлокотника и дышит.
«Видишь?» — говорю я ей. «Прямо как автобус».
«Спасибо», — говорит она.
«В любое время».
Она смотрит в окно. Я снова беру журнал. Она поворачивается ко мне. — Почему ты так много двигаешься? она сказала. — Разве это не сложно? Она тут же поправляется. «Послушай меня, как только я перестану учащенно дышать, я буду вести себя как твоя мать».
Я смеюсь вместе с ней.— Нет, нет, все в порядке, — говорю я. Я не переезжаю с места на место специально. Быть кочевником — это не сознательный выбор. Хотя я вижу, что каждый шаг — это мое собственное решение, основанное только на моем постоянно растущем чувстве, что я не на своем месте, подпитываемом надеждой, что, возможно, на самом деле есть место, которому я принадлежу, место в ближайшее время. «Наверное . . . Я не знаю, — говорю я. Это трудно передать словами, особенно тому, кого я едва знаю. Но потом я открываю рот, и оно выходит наружу.
«Ни одно место не было похоже на дом.
Она смотрит на меня и улыбается. «Мне очень жаль, — говорит она. «Это должно быть тяжело».
Я пожимаю плечами, потому что это порыв. Я всегда стремлюсь игнорировать плохое, бежать к хорошему.
Но я тоже не в восторге от собственных импульсов в данный момент. Я не уверен, что они ведут меня туда, куда я хочу.
Я перестаю пожимать плечами.
А потом, поскольку после этого полета я ее больше не увижу, я делаю еще один шаг вперед. Я говорю ей то, что только недавно сказал себе.«Иногда я беспокоюсь, что никогда не найду место, которое можно назвать домом».
Она на мгновение кладет свою руку на мою. «Будешь», — говорит она. — Ты еще молод. У тебя полно времени.
Интересно, может ли она сказать, что мне двадцать девять и считает, что я молод, или она думает, что я моложе, чем я есть на самом деле.
— Спасибо, — говорю я. Я достаю наушники из сумки и надеваю их.
«В конце полета, в течение пяти сложных минут, когда мы приземляемся, может быть, мы сможем поговорить о том, что у меня нет выбора в карьере», — смеюсь я.
— Это определенно отвлечет тебя.
Она широко улыбается и смеется. — Я бы счел это личной услугой.
Возможно, в другой жизни
Когда я выхожу из ворот, Габби держит табличку с надписью «Ханна Мари Мартин», как будто я не узнаю ее, как будто я не знаю, что она моя тачка.
Я бегу к ней и, подойдя ближе, вижу, что она нарисовала меня рядом с моим именем. Это грубый набросок, но не совсем ужасный. У Ханны на ее рисунке большие глаза и длинные ресницы, крошечный нос и линия рта.На макушке волосы эффектно собраны в высокий пучок. Единственная примечательная вещь, нарисованная на моем фигурном теле, — пара огромных сисек.
Это не обязательно то, как я себя вижу, но я признаю, если бы вы уменьшили меня до карикатуры, у меня были бы большие сиськи и высокий пучок. Примерно как у Микки Мауса круглые уши и руки в перчатках или как у Майкла Джексона белые носки и черные мокасины.
Я бы предпочел, чтобы меня изображали с темно-каштановыми волосами и светло-зелеными глазами, но я понимаю, что с цветом мало что можно сделать, когда рисуешь пером Bic.
Несмотря на то, что я не навещал Габби лично со дня ее свадьбы два года назад, в недавнем прошлом я видел ее каждое воскресное утро. Мы общаемся по видеосвязи, независимо от того, что нам нужно сделать в этот день или как чувствует себя один из нас с похмелья. В каком-то смысле это самая надежная вещь в моей жизни.
Габби крошечная и похожая на веточку. Волосы у нее коротко подстрижены, и на ней нет лишнего жира, ни дюйма лишнего. Когда я обнимаю ее, я вспоминаю, как странно обнимать кого-то, кто намного меньше меня, какими разными мы кажемся на первый взгляд.Я высокая, фигуристая и белая. Она невысокая, худая и черная.
На ней нет макияжа, но она одна из самых красивых женщин здесь. Я ей этого не говорю, потому что знаю, что она сказала бы. Она бы сказала, что это не имеет значения. Она бы сказала, что мы не должны делать комплименты друг другу по поводу нашей внешности или соревноваться друг с другом в том, кто красивее. У нее есть точка зрения, поэтому я держу ее при себе.
Я знаю Габби с тех пор, как нам обоим было по четырнадцать лет. Мы сидели рядом друг с другом на уроке наук о Земле в первый день старшей школы.Дружба была быстрой и вечной. Мы были Габби и Ханна, Ханна и Габби, одно имя редко упоминалось без другого.
Я переехал к ней и ее родителям, Карлу и Тине, когда моя семья уехала в Лондон. Карл и Тина относились ко мне как к родному. Они тренировали меня при подаче заявления в школу, следили за тем, чтобы я делала домашнюю работу, и держали меня в комендантском часе. Карл постоянно пытался уговорить меня стать врачом, как он и его отец. К тому времени он уже знал, что Габби не пойдет по его пути.Она уже знала, что хочет работать на государственной службе. Я думаю, Карл решил, что я его последний шанс. Но вместо этого Тина призвала меня найти свой собственный путь. К сожалению, я до сих пор не знаю, что это за путь. Но тогда я просто предполагал, что все встанет на свои места, что важные вещи в жизни позаботятся о себе сами.
После того, как мы поступили в колледж, Габби в Чикаго, я в Бостоне, мы все еще постоянно разговаривали, но начали искать для себя новую жизнь.
На первом курсе она подружилась с другой чернокожей ученицей своей школы по имени Ванесса.Габби рассказывала мне об их поездках в ближайший торговый центр и вечеринках, на которые они ходили. Я бы солгал, если бы сказал, что не нервничал тогда, в какой-то степени, что Ванесса станет ближе к Габби, чем я когда-либо мог, что Ванесса может поделиться с Габби чем-то, частью чего я не был.
Однажды я спросил об этом Габби по телефону. Я лежал в своей комнате в общежитии на своей двухъярусной кровати XL, потный и горячий телефон прижимался к моему уху от нашего уже многочасового разговора.
«Ты чувствуешь, что Ванесса понимает тебя лучше, чем я?» Я спросил ее.— Потому что вы оба черные? В ту минуту, когда вопрос сорвался с моих губ, я смутился. В моей голове это казалось разумным, но в устах звучало иррационально. Если бы слова были вещами, я бы поспешил вырвать их из воздуха и положить обратно в рот.
Габби смеялась надо мной. «Как вы думаете, белые люди понимают вас лучше, чем я, только потому, что они белые?»
— Нет, — сказал я.
«Конечно, нет.»
— Так что молчи, — сказала Габби.
Так и сделал.Если есть что-то, что мне нравится в Габби, так это то, что она всегда знает, когда мне следует помолчать. Она, по сути, единственный человек, который часто доказывает, что знает меня лучше, чем я знаю себя.
— Дай угадаю, — говорит она, джентльменским жестом беря мою ручную кладь из моей руки. «Нам понадобится арендовать одну из этих багажных тележек, чтобы забрать все ваши вещи».
Я смеюсь. «В свое оправдание я переезжаю через всю страну», — говорю я.
Я давно перестал покупать мебель и крупные предметы.Я склоняюсь к субаренде меблированных квартир. После одного-двух переездов вы понимаете, что купить кровать ИКЕА, собрать ее, а затем разобрать и продать за пятьдесят баксов через полгода — пустая трата времени и денег. Но у меня все еще есть вещи, некоторые из которых пережили многократные поездки по пересеченной местности. Было бы бессердечно отпустить их сейчас.
«Я предполагаю, что здесь есть как минимум четыре бутылки лосьона для тела Orange Ginger», — говорит Габби, хватая одну из моих сумок с карусели.
Я качаю головой. «Только один. Я на исходе».
Я начал пользоваться лосьоном для тела примерно в то время, когда мы с ней познакомились. Мы вместе ходили в торговый центр и нюхали все лосьоны в разных магазинах. Но каждый раз покупала одну и ту же. Оранжевый имбирь. В какой-то момент у меня было запасено семь бутылок этого вещества.
Мы берем остальные мои сумки с карусели и укладываем их одну за другой на тележку, вдвоем изо всех сил проталкиваясь через полосу движения аэропорта на парковку.Мы загружаем их в ее маленькую машину и усаживаемся на свои места.
Мы болтаем, пока она выходит из гаража и идет по улицам, ведущим нас к автостраде. Она спрашивает о моем полете и о том, как я покидала Нью-Йорк. Она извиняется, что ее комната для гостей маленькая. Я говорю ей, чтобы она не была смешной, и еще раз благодарю ее за то, что она позволила мне остаться.
Повторение истории не проходит мимо меня. Прошло более десяти лет, и я снова остановился в гостевой комнате Габби.
Прошло более десяти лет, а я все еще скитаюсь с места на место, полагаясь на доброту Габби и ее семьи. На этот раз это Габби и ее муж Марк, а не Габби и ее родители. Но, во всяком случае, это просто подчеркивает разницу между нами двумя, насколько Габби изменилась с тех пор, а я нет. Габби — вице-президент по развитию некоммерческой организации, работающей с подростками из групп риска. Я официантка. И не особо хороший.
Как только Габби летит по автостраде, как только вождение больше не привлекает ее внимания, или, может быть, когда она едет так быстро, что знает, что я не могу выпрыгнуть из машины, она спрашивает то, о чем ей так хотелось спросить с тех пор, как я обнял ей привет.»Итак, что случилось? Ты сказал ему, что уезжаешь?
Я громко вздыхаю и смотрю в окно. — Он знает, что со мной нельзя связываться, — говорю я. «Он знает, что я больше не хочу его видеть. Поэтому я полагаю, что на самом деле не имеет значения, где, по его мнению, я нахожусь».
Габби смотрит прямо на дорогу, но я вижу, как она кивает, довольная мной.
Мне нужно ее одобрение прямо сейчас. Ее мнение обо мне в настоящее время является лучшей лакмусовой бумажкой, чем мое собственное. В последнее время было немного тяжело. И хотя я знаю, что Габби всегда будет любить меня, я также знаю, что в последнее время я испытываю ее безоговорочную поддержку.
В основном потому, что я начала спать с женатым мужчиной.
Сначала я не знала, что он женат. И я почему-то думал, что это значит, что все в порядке. Он никогда не признавался, что женат. Он никогда не носил обручальное кольцо. У него даже не было более бледного оттенка кожи вокруг безымянного пальца, каким, как пишут журналы, бывают женатые мужчины. Он был лжецом. Хороший, при том. И хотя я подозревал правду, я думал, что если он никогда этого не говорил, если он никогда не признавался мне в этом в лицо, то я не отвечаю за то, что это правда.
Я заподозрил, что что-то не так, когда он однажды не отвечал на мои звонки в течение шести дней, а затем, наконец, перезвонил мне, ведя себя так, как будто ничего необычного.
Я заподозрил, что это была другая женщина, когда он отказался дать мне воспользоваться своим телефоном. Я заподозрил, что я на самом деле была другой женщиной, когда мы столкнулись с его коллегой в ресторане в Сохо, и вместо того, чтобы представить меня этому мужчине, Майкл сказал мне, что у меня что-то в зубах и что я должен пойти в ванная комната, чтобы получить его. Я пошла в ванную.И я ничего там не нашел. Но, если быть честным, мне также было трудно смотреть на себя в зеркало больше нескольких секунд, прежде чем вернуться туда и притвориться, что я не знаю, что он пытался сделать.
И Габби, конечно же, все это знала. Я признавался в этом ей с той же скоростью, что и себе.
«Я думаю, что он женат», — наконец сказал я ей месяц или около того назад. Я сидел в постели, все еще в пижаме, разговаривал с ней по ноутбуку и поправлял пучок.
Я смотрел, как пикселизированное лицо Габби нахмурилось. — Я же говорила тебе, что он женат, — сказала она, терпя ее на исходе.
— Я говорил тебе это три недели назад. Я сказал тебе, что ты должен прекратить это. Потому что это неправильно. И потому что это муж какой-то женщины. И потому нельзя позволять мужчине обращаться с тобой как с любовницей. Я рассказал тебе все это».
«Знаю, но я действительно не думала, что он женат. Он бы сказал мне, если бы был. Знаешь? Так что я не думал, что он был. И я не собираюсь его спрашивать, потому что это так оскорбительно, не так ли?» Это было моим обоснованием.Я не хотел его оскорблять.
«Тебе нужно прекратить это дерьмо, Ханна. Я серьезно. Вы замечательный человек, который может многое предложить миру. Но это неправильно. И ты это знаешь.»
Я слушал ее. А потом я позволила всем ее советам вылететь из моей головы и развеяться по ветру. Как будто это было предназначено для кого-то другого и не было моим, чтобы держаться за него.
— Нет, — сказал я, качая головой. «Я не думаю, что вы правы в этом. Майкл и я встретились в баре в Бушвике в среду вечером.
Я никогда не езжу в Бушвик. И я редко выхожу в среду вечером. И он тоже! Каковы шансы на это? Что два человека сошлись вот так?
«Ты что, шутишь?»
«Зачем мне шутить? Я говорю о судьбе здесь. Честно. Допустим, он женат. . ».
«Он есть».
«Мы этого не знаем. Но допустим, что он есть».
«Он есть».
«Допустим, что он есть. Это не значит, что нам не суждено было встретиться. Насколько нам известно, я просто разыгрываю здесь естественный ход судьбы.Может быть, он женат, и это нормально, потому что так и должно было быть».
Я мог сказать, что Габби разочаровалась во мне. Я видел это по ее бровям и изгибу губ.
— Слушай, я даже не знаю, что он женат, — сказал я. Но я сделал. Я это знал. И поскольку я это знал, мне пришлось бежать от него как можно дальше. Поэтому я сказал: «Знаешь, Габби, даже если он женат, это не значит, что я не лучше для него, чем этот другой человек. В любви и на войне все средства хороши.»
Через две недели его жена узнала обо мне и с криком позвонила мне.
Он уже делал это раньше.
Она нашла еще двоих.
А я знал, что у них двое детей?
Я этого не знал.
Очень легко рационализировать то, что вы делаете, когда вы не знаете лиц и имен людей, которым можете навредить. Очень легко выбрать себя, а не кого-то другого, когда это абстракция.
Думаю, именно поэтому я держал все в абстракции.
Я играл в игру «Ну, но». Игра «Мы этого точно не знаем».Игра «Даже так». Я смотрел на правду через свою маленькую линзу, узкую и розовую.
А потом, внезапно, как будто линза упала с моего лица, и я вдруг смог увидеть, в ошеломляющем черно-белом, то, что я делал.
Имеет ли значение, что, столкнувшись с правдой, я вел себя достойно? Какая разница, что, услышав однажды голос его жены, узнав имена его детей, я больше никогда с ним не разговаривала?
Имеет ли значение, что я ясно вижу свою вину и глубоко раскаиваюсь? Что небольшая часть меня ненавидит себя за то, что я полагаюсь на преднамеренное невежество, чтобы оправдать то, что я подозревал в неправоте?
Габби так думает.
Она думает, что это искупает меня. Я не уверен.
Как только Майкл ушел из моей жизни, я понял, что мне больше нечего делать в Нью-Йорке. Зима была суровой и холодной и, казалось, только еще больше подчеркивала, насколько я одинок в миллионном городе. Я много звонила родителям и сестре Саре в первую неделю после расставания с Майклом, не для того, чтобы говорить о своих проблемах, а чтобы услышать дружеские голоса. Я часто получал их голосовые сообщения. Они всегда перезванивали мне. Они всегда делают. Но я никогда не мог точно угадать, когда они могут быть доступны.И очень часто из-за разницы во времени у нас был лишь небольшой отрезок времени, чтобы догнать друг друга.
На прошлой неделе все только начало накапливаться. Девушка, чью квартиру я сдавал в субаренду, за две недели уведомила меня о том, что ей нужно вернуть квартиру. Мой босс на работе напал на меня и намекнул, что лучшие смены достаются женщинам с декольте. Я застрял в поезде G на час и сорок пять минут, когда поезд сломался на Гринпойнт-авеню.
Майкл продолжал звонить мне и оставлять голосовые сообщения с просьбами объясниться, говоря мне, что он хочет бросить свою жену ради меня, и я был смущен, чтобы признать, что это заставило меня чувствовать себя лучше, хотя я чувствовал себя совершенно ужасно.
Я позвонил Габби. И я заплакал. Я признал, что в Нью-Йорке дела обстоят сложнее, чем я когда-либо показывал. Я признал, что это не работает, что моя жизнь складывается не так, как я хотел. Я сказал ей, что мне нужно переодеться.
И она сказала: «Иди домой».
Мне потребовалась минута, прежде чем я понял, что она имеет в виду, что я должен вернуться в Лос-Анджелес. Вот как давно я не думал о своем родном городе как о доме.
«В Лос-Анджелес?» Я попросил.
— Да, — сказала она.»Идти домой.»
— Знаешь, Итан там, — сказал я. — Думаю, он вернулся несколько лет назад.
— Значит, ты его увидишь, — сказала Габби. — Это не самое худшее, что с тобой случилось. Воссоединение с хорошим парнем».
— Там теплее, — сказал я, глядя в свое крошечное окошко на грязный снег на улице подо мной.
— На днях было семьдесят два, — сказала она.
— Но смена городов не решает большую проблему, — сказал я, может быть, впервые в жизни.— Я имею в виду, мне нужно переодеться.
— Я знаю, — сказала она. «Идти домой. Переодеться здесь».
Впервые за долгое время что-то обрело смысл.
Теперь Габби на мгновение хватает мою руку и сжимает ее, не сводя глаз с дороги. «Я горжусь тобой, потому что ты берешь в свои руки контроль над своей жизнью», — говорит она. «Просто сев в самолет сегодня утром, вы наладите свою жизнь».
«Ты так думаешь?» Я спрашиваю.
Она кивает. «Я думаю, в Лос-Анджелесе тебе будет хорошо.Не так ли? Возвращение к своим корням. Это преступление, что мы столько лет жили так далеко друг от друга. Вы исправляете несправедливость».
Я смеюсь. Я пытаюсь рассматривать этот ход как победу, а не как поражение.
Наконец, мы выезжаем на улицу Габби, и она паркует машину у тротуара.
Мы находимся перед комплексом на крутой холмистой улице. Габби и Марк купили таунхаус в прошлом году. Я смотрю на адреса в ряду домов и ищу номер четыре, чтобы понять, какой из них принадлежит им.Может, я и не был здесь раньше, но уже несколько месяцев посылаю Габби открытки, выпечку и разные подарки. Я знаю ее адрес наизусть. Как только я ловлю номер на двери в свете уличного фонаря, я вижу, как Марк выходит и идет к нам.
Марк — высокий, условно красивый мужчина. Очень сильный физически, очень традиционно мужской. У меня всегда была склонность к парням с красивыми глазами и тенями в пять часов, и я думал, что Габби тоже. Но в итоге она оказалась с Марком, олицетворением аккуратности и конюшни.Он из тех парней, которые ходят в спортзал по состоянию здоровья. Я никогда этого не делал.
Я открываю дверцу машины и беру одну из своих сумок. Габби хватает другую. Марк встречает нас у машины. «Ханна!» — говорит он, крепко обнимая меня. — Так приятно тебя видеть. Он достает остальные сумки из машины, и мы направляемся в дом.
Я осматриваю их гостиную. Много нейтральных оттенков и отделки под дерево. Безопасно, но красиво.
«Твоя комната наверху», — говорит она, и мы втроем поднимаемся по узкой лестнице на второй этаж.Есть главная спальня и спальня через холл.
Габби и Марк ведут меня в комнату для гостей, и мы опускаем все сумки.
Это маленькая комната, но достаточно большая только для меня. Здесь есть двуспальная кровать с волнистым белым одеялом, письменный стол и комод.
Уже поздно, и я уверен, что и Габби, и Марк устали, поэтому я изо всех сил стараюсь поторопиться.
«Ребята, идите спать. Я могу устроиться, — говорю я.
«Вы уверены?» — спрашивает Габби.
Я настаиваю.
Марк обнимает меня и направляется в их спальню. Габби говорит ему, что скоро будет.
«Я очень рада, что ты здесь», — говорит она мне. «Во всех твоих скачках по городу я всегда надеялся, что ты вернешься. По крайней мере, на некоторое время. Мне нравится, когда ты рядом».
— Ну, ты меня понял, — говорю я ей, улыбаясь. — Возможно, даже ближе, чем ты думал.
«Не говори глупостей, — говорит она. «Насколько я понимаю, живи в моей комнате для гостей, пока нам обоим не исполнится по девяносто лет.Она обнимает меня и направляется в свою комнату. «Если вы проснетесь раньше нас, не стесняйтесь начинать кофе».
Услышав, как закрылась дверь в спальню, я хватаю косметичку и иду в ванную.
Свет здесь яркий и неумолимый; некоторые могут даже зайти так далеко, что назовут его суровым. Возле раковины увеличительное зеркало. Я хватаю его и подтягиваю к своему лицу. Я могу сказать, что мне нужно сделать восковую эпиляцию бровей, но в целом жаловаться особо не на что. Когда я начинаю возвращать зеркало на место, изображение задевает внешнюю часть моего левого глаза.
Я натягиваю кожу, несколько отрицая то, что вижу. Я позволил ему вернуться в форму. Я смотрю и осматриваю.
У меня первые гусиные лапки.
У меня нет ни квартиры, ни работы.
У меня нет постоянных отношений или даже города, который я мог бы назвать домом. Я понятия не имею, что я хочу делать со своей жизнью, понятия не имею, какова моя цель, и никаких реальных признаков жизненной цели. И все же время нашло меня. Годы, которые я провел, слоняясь по разным местам работы в разных городах, отразились на моем лице.
У меня есть морщины.
Я отпустил зеркало. Я чищу зубы. Я умываюсь. Я решаю купить ночной крем и начать пользоваться солнцезащитным кремом. А потом я откидываю одеяло и ложусь в постель.
Моя жизнь может быть немного катастрофой. Иногда я могу принимать не лучшие решения. Но я не собираюсь лежать здесь и пялиться в потолок, беспокоясь всю ночь напролет.
Вместо этого я крепко засыпаю, веря, что завтра мне станет лучше. Завтра все будет лучше.Завтра во всем этом разберусь.
Завтра для меня совершенно новый день.
Может быть, в другой жизни
Я просыпаюсь в светлой, солнечной комнате и слышу телефонный звонок.
«Итан!» — шепчу я в трубку. «Сейчас девять часов субботнего утра!»
— Да, — говорит он, и его хриплый голос становится еще более хриплым из-за телефона. — Но ты все еще на Восточном побережье. Это полдень для вас. Ты должен встать.
Продолжаю шептать. «Хорошо, но Габби и Марк все еще спят.
«Когда я смогу тебя увидеть?» он говорит.
Я познакомилась с Итаном, когда училась на втором курсе средней школы в школе «Возвращение домой».
Я все еще жил дома с родителями. Той ночью Габби предложили работу няни, и она решила согласиться вместо того, чтобы пойти на танцы. В конце концов, я пошел один, не потому, что хотел пойти, а потому, что мой отец дразнил меня тем, что я никогда никуда не ходил без нее. Я пошел, чтобы доказать, что он не прав.
Я простоял у стены большую часть ночи, убивая время, пока не смог уйти.Мне было так скучно, что я подумал о том, чтобы позвонить Габби и убедить ее присоединиться ко мне, как только ее работа по присмотру за детьми закончится.
Но Джесси Флинт всю ночь танцевал медленный танец с Джессикой Кампос посреди танцпола. А Габби любила Джесси Флинта, тосковала по нему с самого начала средней школы. Я не мог сделать это с ней.
Когда ночь подходила к концу и пары начали целоваться в тускло освещенном спортзале, я посмотрел на единственного человека, стоящего у стены. Он был высоким и худым, с взлохмаченными волосами и в мятой рубашке.Его галстук был развязан. Он посмотрел прямо на меня. А потом он подошел к тому месту, где я стоял, и представился.
— Итан Ганновер, — сказал он, протягивая руку.
— Ханна Мартин, — сказал я, вытягивая свой, чтобы схватить его.
Он был младшим в другой школе. Он сказал мне, что был там просто в качестве одолжения своей соседке Кэти Франклин, у которой не было пары. Я довольно хорошо знал Кэти. Я знал, что она лесбиянка, которая не была готова рассказать об этом своим родителям. Вся школа знала, что они с Терезой Хокинс больше, чем просто друзья.Так что я решил, что никому не причиню вреда, флиртуя с мальчиком, которого она привела для прикрытия.
Но довольно скоро я забыл, что кто-то еще вообще был на танцах. Когда Кэти, наконец, пришла за ним и сказала, что пора уходить, я почувствовал, будто у меня что-то отнимают. У меня возникло искушение протянуть руку и схватить его, забрать его себе.
В следующие выходные Итан устроил вечеринку в доме своих родителей и пригласил меня. Обычно мы с Габби не ходили на большие вечеринки, но я заставил ее прийти.Он оживился, как только я вошла в дверь. Он взял меня за руку и представил своим друзьям. Я потерял Габби из виду где-то у Тостито.
Вскоре Итан и я рискнули подняться наверх. Мы сидели на верхней ступеньке лестницы, бедро к бедру, и разговаривали о наших любимых группах. Он поцеловал меня там, в темноте, дикая вечеринка происходила прямо у нас под ногами.
«Я устроил вечеринку только для того, чтобы позвонить тебе и пригласить», — сказал он мне. — Это глупо?
Я покачал головой и снова поцеловал его.
Когда через час или около того пришла Габби, мои губы распухли, и я понял, что у меня засос.
Через полтора года мы потеряли друг перед другом девственность. Мы были в его спальне, когда его родителей не было в городе. Он сказал мне, что любит меня, когда я лежала под ним, и продолжал спрашивать, все ли в порядке.
Некоторые люди говорят о своем первом разе как о веселом или жалком опыте. Я не могу связать. Мой был с кем-то, кого я любил, кто тоже понятия не имел, что мы делаем.В первый раз, когда у меня был секс, я занимался любовью. Именно по этой причине в моем сердце всегда была слабость к Итану.
А потом все развалилось. Он поступил в Калифорнийский университет в Беркли. Сара поступила в Королевскую балетную школу, а родители собрали вещи и переехали в Лондон. Я переехал к Хадсонам. А потом, одним теплым августовским утром, за неделю до начала моего последнего года обучения в старшей школе, Итан сел в машину своих родителей и уехал в Северную Калифорнию.
Мы прожили до конца октября, прежде чем расстались.В то время мы уверяли друг друга, что это произошло только потому, что время было выбрано неправильно, а расстояние было тяжелым.
Мы сказали друг другу, что снова будем вместе этим летом. Мы сказали друг другу, что это ничего не меняет; мы все еще были родственными душами.
Но это ничем не отличалось от той же старой песни и танца в каждом колледже каждую осень.
Я начал подумывать о школах в Бостоне и Нью-Йорке, так как жизнь на Восточном побережье облегчала мне возможность добраться до Лондона. Когда Итан приехал домой на Рождество, я встречалась с парнем по имени Крис Родригес.Когда Итан приехал домой на лето, он встречался с девушкой по имени Алисия Фостер.
Когда я поступил в Бостонский университет, это был последний гвоздь.
Вскоре нас разделяло более трех тысяч миль, и никто не собирался сокращать это расстояние.
Итан и я время от времени поддерживали связь, время от времени звонили по телефону, пару раз танцевали на свадьбах общих друзей. Но всегда было негласное напряжение. Всегда есть ощущение, что мы не выполнили свой план.
Он по-прежнему, спустя столько лет, светит мне ярче, чем другие люди.
Даже после того, как я преодолел его, я так и не смог полностью потушить огонь, как будто это запальник, который останется маленьким и управляемым, но очень живым.
— По моим подсчетам, вы пробыли в этом городе двенадцать часов, — говорит Итан. — И будь я проклят, если позволю тебе быть здесь еще двенадцать, не видя меня.
Я смеюсь. «Ну, думаю, порежем вплотную», — говорю я ему.— Габби говорит, что в Голливуде есть какой-то бар, куда мы должны пойти сегодня вечером. Она пригласила целую кучу друзей из старшей школы, так что я снова могу всех видеть. Она называет это новосельем. Что не имеет смысла. Я не знаю.»
Итан смеется. «Напишите мне время и место, и я буду там».
«Отлично. Звучит здорово.»
Я начинаю прощаться, но снова слышится его голос. — Привет, Ханна, — говорит он.
«Да?»
«Я рад, что ты решил вернуться домой.
Я смеюсь. «Ну, у меня заканчивались города».
«Не знаю, — говорит он. — Мне нравится думать, что ты только что пришел в себя.