Дом чуковского фото – Дом Корнея Чуковского в Переделкино

Содержание

Дом-Музей Чуковского в Переделкино: назад в детство

Вряд ли в России найдется хоть один ребенок, который не знает, кто такие Мойдодыр, доктор Айболит или Бармалей. И уж точно нет ни одного взрослого, кто бы не вырос на историях об этих персонажах. И все они связаны с именем знаменитого советского писателя Корнея Ивановича Чуковского.

Узнать, как и в каких условиях жил детский поэт и творил свои бессмертные произведения, можно, посетив его дом-музей в подмосковном поселке Переделкино. В достаточно просторном особняке Чуковский провел последнюю треть своей жизни – с 1938 по 1969 год. Этот дом еще называют «музеем последнего дня», так как именно отсюда писатель уехал в больницу, из которой он больше не вернулся. И создатели данной экспозиции постарались сохранить все в том виде, как оно было 45 лет назад. Даже многие вещи лежат именно на тех местах, где их оставил Корней Иванович Чуковский.

Жизнь и творчество великого писателя

Корней Иванович Чуковский (31.03.1882-28.10.1969) родился в Санкт-Петербурге. Отца своего он никогда не знал, поэтому отчество Иванович писатель выдумал себе сам. Собственно, как и имя с фамилией. По-настоящему его звали Николай Корнейчуков.

Свою творческую деятельность Чуковский начинал в качестве журналиста в газете «Одесские новости», а также переводил для издания статьи с английского языка.

После Революции писатель переквалифицировался и стал заниматься монографиями. В первую очередь он написал книгу «Мастерство Некрасова», за которую был удостоен Ленинской премии. Помимо этого он изучал биографии таких известных литераторов, как Чехов и Достоевский.

Примерно в то же время Чуковский написал и свои первые детские произведения. Он сочинял их для своей дочери Маруси. В 1923 году вышли «Тараканище» и «Мойдодыр», а чуть позднее «Муха-Цокотуха», «Айболит», «Краденое солнце» и другие.

Последние годы жизни писатель почти не выезжал со своей дачи в Переделкино. Он частенько устраивал встречи с детьми, посиделки у костра и т.п. Многое, что напоминает о тех днях, сохранилось и в наши дни.

Основание музея

Идея переделки дома в музей принадлежит дочери писателя Лидии Чуковской. Как она сама признавалась, слишком многие люди хотели посмотреть, как жил известный поэт. Правда, усадьбе долгое время не присваивали статус национального памятника. Дело в том, что советская цензура не жаловала произведения Чуковского, особенно детские книги. И только после того, как в дело вмешались такие люди, как Райкин, Капица и Образцов, дому был присвоен официальный статус музея. А произошло это только в 1996 году.

Помимо самого дома-музея на дачном участке в Переделкино есть еще несколько знаковых достопримечательностей. Во-первых, необычное дерево, у которого вместо листьев привязана различная обувь. Во-вторых, это небольшое строение, которое за внешний вид посетители окрестили «Пиво-Воды». Хотя на самом деле в этом одноэтажном крохотном домике Корней Чуковский любил собираться со своими друзьями. Например, частым гостем у писателя была Анна Ахматова.

Экспонаты музея

Среди экспонатов в доме почти 6 тысяч различных предметов. Подавляющее большинство – книги. Причем все они содержат различные пометки на полях, сделанные самим писателем.

Помимо этого в музее сохранилась вся мебель: кровать, кухонный гарнитур, столы и стулья, а также обстановка рабочего кабинета. Среди самых любопытных экспонатов стоит выделить тот самый телефон, который стал героем одного из произведений Корнея Чуковского. Ну тот, на который звонил и слон, и крокодил, и мартышки, и многие другие животные…

mos-holidays.ru

Дом-музей К.И. Чуковского

Адрес: Москва, пос. Внуковское, пос. ДСК «Мичуринец», ул. Серафимовича, д. 3

Телефон: 8 495 593-26-70
Электронная почта: [email protected]

График работы:

Вт, Ср, Чт, Пт, Сб, Вс — с 11:00 до 18:00 (касса до 17:30)
Пн — выходной день

Стоимость билетов в доме-музее К. И. Чуковского

Как добраться: от Киевского вокзала (метро «Киевская») до станции «Переделкино».

Дом-музей расположен в писательском поселке Переделкино, который был выстроен в середине 1930-х годов, и является типичным образцом загородной дачи того времени. Внутренняя обстановка дома, в котором Корней Чуковский жил с 1938 года, после его кончины была сохранена дочерью писателя Лидией Корнеевной и его внучкой Еленой Цезаревной Чуковскими. Они же стали и первыми экскурсоводами по мемориальной экспозиции. С 1994 года, после двухлетней реставрации, дом Чуковского стал одним из филиалов (ныне отделов) Государственного литературного музея. Первым его заведующим стал выдающийся звукоархивист, литературовед Лев Шилов (1932–2004).

Здание и экспозиция

Интерьер дома-музея Чуковского сохранен таким, каким он был в последние годы жизни писателя. Фотографии, графика, живопись, собрание книг напоминают о связях Корнея Чуковского с крупнейшими представителями русской культуры первой четверти ХХ века — Ильей Репиным, Александром Блоком, Владимиром Маяковским, Леонидом Андреевым, Борисом Григорьевым, Александром Солженицыным.

В музее сохраняется рабочий стол Солженицына и экспонаты, напоминающие о его творчестве. Сохранена и комната Лидии Чуковской, в которой она жила и работала в 1970-е годы. Значительную часть экспозиции занимает рабочая библиотека Чуковского, насчитывающая около 4,5 тысяч книг, из них более тысячи — на иностранных языках (в основном, на английском). Экспонаты музея представляют разные линии человеческой и литературной судьбы Корнея Чуковского: мантия Доктора литературы Оксфорда, подарки детей и взрослых не только из России, но и из Англии, Японии и Америки.

Выдающиеся сотрудники разных лет

Лев Алексеевич Шилов (1932 — 2004), звукоархивист, искусствовед, литературовед, лектор, музейный работник. С 1996 и до своей кончины Лев Алексеевич Шилов возглавлял филиал (ныне — отдел) ГЛМ «Дом-музей Корнея Чуковского в Переделкине».

Окончив филологический ф-т МГУ (1954), работал в Музее Маяковского, принимал участие в подготовке собраний сочинений Маяковского и Есенина, организовывал выставки и литературные вечера, которые записывал на магнитофонную пленку, положив начало своей будущей работе звукоархивиста. С 1963 работал во Всесоюзном бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей СССР; тогда же, при поддержке Бориса Слуцкого, начал создавать фонотеку СП СССР.

С 1964 Лев Шилов начал работу с восковыми фоноваликами из коллекции филолога и лингвиста С. И. Бернштейна (звуковое собрание петроградского Института Живого слова), перезаписывая на магнитофонную ленту фонограммы, сделанные в 1920-е гг. в Москве и Петрограде (голоса Андрея Белого, Александра Блока, Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина, Осипа Мандельштама и других). Именно Льву Шилову история отечественной литературы обязана сохранением и восстановлением авторского чтения Блока, Гумилева и многих других поэтов и прозаиков Серебряного века. Работая в отечественных и зарубежных архивах, Шилов разыскал неизвестные аудиозаписи Ивана Бунина, Михаила Зощенко, Бориса Пастернака и других писателей.

В 1975 Шилов возглавил Отдел звукозаписи Государственного литературного музея; благодаря его деятельности музейная звуковая коллекция стала одной из самых полных в России. В 1980 году открыл первую в мире выставку литературных звукозаписей («Звучащая литература»). В течение многих лет, используя свой уникальный талант лектора-просветителя, Шилов прочитал десятки лекций с использованием аудиоархивов; записал циклы теле- и радиопрограмм, посвященные творчеству Льва Толстого, Блока, Маяковского, Михаила Булгакова и многих других.

В последние годы жизни Шилов выпустил серию малотиражных аудиокассет и компакт-дисков с записями авторского чтения, в том числе «Голоса, зазвучавшие вновь», «Говорит Лев Толстой», «Осип Мандельштам. Звучащий альманах», «Борис Пастернак. Полное собрание звукозаписей», «Иосиф Бродский. Ранние стихотворения», «Корней Чуковский. Звучащее собрание сочинений».

Соч.: Голоса, зазвучавшие вновь: Записки звукоархивиста. 2-е, доп. изд. М., 1987; Я слышал по радио голос Толстого: Очерки звучащей литературы. М., 1989; Анна Ахматова. М., 1989. Корней Чуковский на эстраде и на трибуне // Мастера красноречия: Сб. М., 1991; Звучащие тексты Анны Ахматовой: Сб. «Царственное слово» // Ахматовские чтения: Вып. 1. М., 1992; Пастернаковское Переделкино. М., 2003. Голоса, зазвучавшие вновь: Записки звукоархивиста-шестидесятника. М., 2004.

У нас работают

Сергей Васильевич Агапов — заведующий отделом с 2004 года. Сотрудник Государственного Литературного музея с 1996 года. Работал в переделкинском мемориальном музее с 1978 года, задолго до обретения домом Чуковского официального статуса. Участвовал в «народной стройке» по восстановлению и укреплению дома — в начале 1980-х годов, стоял у истоков общественной борьбы в защиту опального музея, на протяжении многих лет был учеником и помощником Лидии Корнеевны Чуковской.

Павел Михайлович Крючков — научный сотрудник отдела, в Государственном Литературном музее с 1996 года. До обретения домом-музеем официального статуса несколько лет проработал в нем экскурсоводом. Занимается исследованием творчества и биографии К. И. Чуковского, участвовал в подготовке 15-томного собрания сочинений, в выставках и вечерах, посвященных К.И. и Л. К. Чуковским. Автор многих публикаций.

Наталья Васильевна Продольнова — научный сотрудник отдела. С конца 1990-х годов добровольно помогала дому-музею Чуковского в проведении выставок и экскурсий. В Государственном Литературном музее с 2002 года. Имеет опыт методической и музейной работы. Параллельно ГЛМ трудится в системе дополнительного образования, изучает детское творчество, активно занимается с детьми. Магистр педагогических наук.

Владимир Эдуардович Спектор — научный сотрудник отдела, в Государственном Литературном музее с 2005 года. Многолетний ведущий видеохроники творческой жизни дома-музея К. И. Чуковского, создатель архива литературных вечеров. Периодически выступает на встречах в московских библиотеках и школах, участвует в работе жюри конкурсов детского творчества, публикуется в специализированных детских журналах.

Тематические экскурсии

«Жизнь и творчество Корнея Чуковского». Интерактивное путешествие по дому, соединяющее просветительский посыл с элементами драматургии. Экскурсия рассчитана на семейные группы посетителей. От комнат верхнего этажа, наполненных приметами жизни Куоккалы и Переделкина, посетители спускаются в столовую, оформленную родными Чуковского в 1960-е годы. Посещение завершается в «выставочной» комнате первого этажа, где новые издания книг Чуковского закрепляют его любимую мысль о себе самом: «Я — писатель-многостаночник».

«Чуковский и дети». Экскурсия может начинаться рядом с домом-музеем Чуковского — предварительным походом посетителей вместе с экскурсоводом на костровую площадку и «поляну Бибигона». Это живой рассказ как о детских и взрослых годах внуков и детей самого Корнея Ивановича, так и о знаменитых занятиях Чуковского детской психологией и многолетней работой над книгой «От двух до пяти».

«Литературоведение Корнея Чуковского». Интерактивная экскурсия для взрослых и старших школьников иллюстрирует знаменитое чуковское «единство в многообразии». Этот его феномен — и в ранних занятиях литературной критикой, и в изучении истории русской и зарубежной литературы, и в переводах. Здесь неизвестная фотография на стене оборачивается увлекательной новеллой, которая, в свою очередь, соседствует с многолетней «линией жизни», — вроде поиска многих тысяч некрасовских строк или книги о Чехове, писавшейся более полувека.

Детские праздники в музее Чуковского: «Здравствуй, лето!» и «Прощай, лето!». Знаменитые «костры Корнея Чуковского» — это старая традиция, заложенная в середине прошлого века хозяином дома. На ежегодных представлениях в Переделкине собираются знаменитые и начинающие детские поэты, самодеятельные и профессиональные артисты, музыканты. Главные участники праздничных «костров», проходящих в глубине участка — дети, которые живо общаются с литераторами, слушают любимые и новые стихи, поют и танцуют, участвуют в конкурсах и викторинах.

goslitmuz.ru

Переделкино. Дом-музей Корнея Чуковского — Как прекрасен этот мир!

Из рассказа «Розы и шипы» К.И.Чуковского. Дом-музей в Переделкино»

Переделкино всегда было особым миром, творческой галактикой.
И продолжает быть.
Не знаю, как точно сформулировать, но поднимая голову на высоченные переделкинские сосны, подпирающие верхушками небо, почему-то начинаешь верить в то, что даже ветер, штормящий ветки, здесь какой-то не такой как везде. А несет в себе энергию творческого созидания.
Переделкино – уникальное место.
Даже сейчас, когда город (район Ново-Переделкино) подошел к этому зеленому островку совсем близко, Переделкино сохранило интеллигентную отстраненность от суеты. Даже сейчас его новоприбывших гостей охватывает некая робость от соприкосновения с невидимо очерченным, но точно существующим другим миром.

Сейчас в дом-музей попасть архисложно. Интернет полнится слухами о «двухгодичной» очереди на запись для посещения. Но мы слухам не верим.
Звонок в сентябре позволил нам записаться на посещение музея в один из удобных для нас дней школьных зимних каникул.

Дачи писателей в Переделкино
В 1934 году началась вторая пятилетка, была спасена экспедиция с затертого льдами парохода «Челюскин» в Беринговом проливе, запущена в воздух уникальная разработка советских ученых стратосферный аэростат «Осоавиахим-1», и … построено Переделкино.
Пишут, что идея создания сосново-дачного рая для писателей принадлежала Горькому. Принадлежать она, может, и принадлежала, но мы же знаем, кто одобрял/или не одобрял подобные проекты… Идея в принципе вписывалась в задачи новой пятилетки «превращение всего трудящегося населения страны в активных и сознательных строителей социалистического общества» и «решительное улучшение всего жилищного дела в СССР». Да и вообще пролетарскому государству не помешало бы причесаться и умыться, и разделить культ крестьянского серпа и рабочего молота с творческим пером.
Довольно быстро в соснах Переделкино как грибы выросли дачи, двухэтажные, деревянные, построенные по немецкому проекту в количестве 50 штук. Распределял их, наверное, булгаковский МАССОЛИТ… Извините, шутка неуместна.
Дачи, получили, действительно талантливые люди, хотя за чистоту совести некоторых поручиться сложно… – Пастернак, Кассиль, Ильф и Петров (по раздельности)), Бабель, Эренбург, Пильняк и др. Это первые «поселенцы», вернее их арендаторы – Литфонд разрешал лишь прижизненную аренду.
Потом в Переделкино приедут Александр Фадеев, Лиля Брик, Александр Довженко, Булат Окуджава, Белла Ахмадуллина, Ираклий Андроников, Евгений Евтушенко и др. (Не знаю, можно ли дополнить список именами Церетели, Юдашкина и Юрия Антонова ?).
Чуковский поселится здесь на даче в 50-х годах. В 1969 году «арендовать» дачу уже перестанет… По идее дачу у семьи должны отнять… Но из-за того, что его дочь Лидия состоит в Союзе Писателей, до 1974 года дом останется принадлежать Чуковским. После (а тогда произойдет её исключение из данной организации за «антисоветские настроения»), вплоть до 1996 года за этот дом будет битва. Будут суды, унижения, отказы, но – справедливость восторжествует. Иначе и быть не может.
И Чудо-дерево «расцветет» всевозможной детской обувкой.
В 1996 году двери дома-музея Корнея Чуковского распахнутся перед посетителями…

Дом-музей Чуковского. Как попасть
Сейчас в дом-музей попасть архисложно. Интернет полнится слухами о «двухгодичной» очереди на запись для посещения. Но мы слухам не верим.
Звонок в сентябре позволил нам (группе родителей с детьми) записаться на посещение музея в один из удобных для нас дней школьных зимних каникул.
Волшебный телефон (по которому отвечает не Слон, а очень вежливый голос) – (495) 593 26 70
Адрес: Московская область, Переделкино, ул. Серафимовича, д.3
Режим работы: вторник, птн.-вскр. с 11 до 18, среда-чтв. с 12.45 до 21
Понедельник и последний день месяца – нерабочие.
Стоимость билета: с 45-ти минутной экскурсией – 150р., без экскурсии: взрослый – 100р., студенческий – 70р., школьный – 50р., для пенсионеров – 50р., часть льготных категорий посетителей – бесплатно.

Поразила-потрясла вот эта странная расценка: «Один кадр фотосъемки материалов экспозиции музея – 500р.». Что тут сказать – нечего. В воздухе зависли просто два вопроса: «Почему?» и «За что?»…)((… Не зная об этом, я сделала всего один кадр в кабинете, потом нас предупредили, разрешив сделать, правда, несколько фотоснимков с детьми…

Сайт о Переделкино: peredelkino-land.ru
Сайт о семье Чуковских: chukfamily.ru
Сообщество в жж: chukovskie.livejournal

Дом-музей Чуковского. Внутри
Ощущения, когда отворяешь деревянную калитку и заходишь на территорию, щекочущие.

Сразу рядом с домом видим смешное дерево, то самое, «А у наших у ворот чудо-дерево растет! Чудо, чудо, чудо, чудо расчудесное!» :). Нас ещё заранее предупредили, чтобы мы по возможности прихватили с собой какие-нибудь старенькие сандалетки для пополнения истрепавшихся «цветочков». Но мы забыли и это было обидно.

Сам дом желтый, двухэтажный, с застекленной верандой в сад, красивыми оконными переплетами.

Рядом с домом ещё два домика, один похож на сарай, во втором живет сторож. Участок выглядит необъятным и условно делится на меньшую часть с садиком и бОльшую с лесом, в котором можно заблудиться :).

К нам выходят экскурсоводы, мужчина и женщина. Приглашают заходить в дом. Вваливаемся разновозрастной толпой человек в тридцать, разрумяненных морозцем, и жмясь друг к другу, снимаем верхнюю одежду в довольно узкой и тесной прихожей. Нас делят на две группы. Для одной половины экскурсия начнется со второго этажа, для нас – с первого.

Заходим в комнату с красивым окном-эркером с расчудесным видом на зимний лес.

Взрослые чинно усаживаются на скамью, дети – на большого плюшевого крокодила на пол.
Экскурсовод (мужчина) мастерски захватывает внимание аудитории, к слову сказать, прилично шкодливой и вертящейся. Он рассказывает нам о Чуковском по-актерски играя тембром и тональностью голоса, по-детски доверительная интонация располагает, подкупает и обезоруживает некоторых хулиганов. Минут 10 вербальная информация подкрепляется визуальной – нам ставят диск со стареньким (40-х годов) черно-белым мультфильмом по стиху о телефоне, одним из рисованных персонажей которого является сам Чуковский. Он и озвучивает, а мы с замиранием слушаем его голос, немного шероховатый от давности кинопленки.
Ещё нам показывают уникальное издание первой стихотворной детской сказки Чуковского «Крокодила» нач.20в. с черно-белыми иллюстрациями известного в те времена художника-карикатуриста Ре-Ми (Ремизова Н.В.).

Потом «добро пожаловать» в Зал с сочно-синими обоями. Из запомнившегося там – хрустальная пара кувшин с чашей, подаренная Агнией Барто и называемая «Мойдодыром», и стол со стульями из пестрой карельской березы с забавными резными ножками. На них так искусно выточены головы львов, что если сесть на корточки и смотреть на них снизу, то увидишь львиную улыбку, если стоя сверху, то грозный рык. ). Здесь есть дверь на летнюю террасу, но сейчас она закрыта, а наше воображение красочно рисует чудесные домашние чаепития со смехом, спорами и разговорами, вишневым вареньем и вкусным пышным пирогом, которые конечно же проходили на ней :).

Потом меняемся с первой группой этажами. По узкой и поскрипывающей деревянной лестнице поднимаемся наверх, здесь посещаем две комнаты – кабинет и библиотеку (комната его жены тоже закрыта). Видим массу интересного.

В Библиотеке вдоль стен стоят стеллажи с книгами (озвучивается информация об их количестве 5 тысяч экземпляров), чуть ли не половина – на иностранном языке. Из рук в руки переходит японская музыкальная шкатулка с небольшим зеркальцем на внутренней стороне крышки. Нам говорят, что, если посмотреться в него один раз, то на всю жизнь сохранить свою красоту/загадать желание (два раза смотреться в него уже нельзя!)). А дверью стоит сучковатая дубинка, которая, оказывается, была и тростью Корнея Ивановича, и инструментом жонглера – он мог держать её на пальце и не давал упасть какое-то время.

Откуда-то извлекается большая и длинная металлическая пружина, похожая, а большую неуклюжую гусеницу, которую экскурсовод, выстроив детей вдоль стенки на лестнице, запускает вниз. Оказывается неуклюжесть мнимая, и что пружина ловко, как заправский акробат, делает чпоки-чпоки и спускается с самой верхней ступеньки до нижней. Её подарили американские физики, изучавшие колебания волн, под действием которых, оказывается, она умеет проделывать такие спуски.

Пружинка на верхней ступеньке

Уже внизу. Быстрая какая

В Кабинете снова книги. Узкая кровать. Картины и фотографии. Письменный стол. Мантия и шапочка из Оксфордского университета. Индейский головной убор из птичьих перьев (изрядно заношенный :)). Комод. Игрушки. Смешной ослик, на которого детям дают слегка дунуть и он смешно заваливается набок (есть рычажок). Много чего.

Потом мы довольные-предовольные спускаемся и набиваемся в маленькую комнатку-пенал с т.н. сувенирами. Здесь можно купить «примерно такую же» волшебную пружинку (покупаем), почти такого же послушного ослика/обезьянку (заверните) и книги. Чуковского и о Чуковском. Выбираем воспоминания дочери Лидии.

Потом был костер. Территория участка огроменная – 2 гектара (лично уточнила размер у экскурсовода :)).

Протаптываем тропинку по сугробам, нам приносят подготовленные полешки и жидкость для розжига.

Наш экскурсовод по музею

Мгновение и дети уже веселятся, поджаривая хлеб на веточках (мы были в пост, поэтому колбасным радостям не предавались).

Достаются термоса с горячим чаем, пакеты со сладким, и вот уже активные родители выстроились в хоровод вокруг костра и мы играем во что-то классное и веселое. Ловим неловких, салим, догоняем, хохочем. Здесь ещё есть специальная летняя сцена и ряды заснеженных сейчас скамеек — именно тут проходят веселые летние Костры, которые придумал и так любил Корней Иванович.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
Благодарим экскурсоводов от всего сердца.
Очень. Очень довольны своим знакомством с Переделкино и домом (музеем) Корнея Чуковского.

Теперь на этом я хочу остановиться.
Это сладкая часть экскурсии.
Давайте вернемся к Корнею Ивановичу.

О другом…. Настоящий Чуковский это –

прежде всего Переводчик

«Ехали медведи на велосипеде, а за ними крот задом наперед, а за ним комарики на воздушном шарике…»
«Вдруг из подворотни страшный великан, рыжий и усатый та-ра-кан! Таракан, Таракан, Тараканище!…»
«А слониха вся дрожа, так и села на ежа…»
«Рыбы по полю гуляют, жабы по небу летают…»

«Утюги за сапогами, сапоги за пирогами, пироги за утюгом, кочерга за кушаком…»
«И сел на орла Айболит, и одно только слово твердит «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо…»

«Маленькие дети ни за что на свете не ходите в Африку, в Африку гулять!… Потому что Бармалей любит маленьких детей…»

Я думаю, что на вопрос, кто написал эти строки, вы полностью и не ответите… или ответите так: «детский поэт-сказочник Корней Чуковский».
А это неверно!
Никакой Чуковский не поэт, не сказочник, и не детский! А серьезнейший писатель-исследователь и великолепный переводчик! Прежде всего, а потом уже и детский поэт. Из 15 томов его литературного наследия, всего лишь два тома занимают произведения «для» и «о» детской аудитории, и это не считая его знаменитых переводов.
Корней Иванович Чуковский многолик как венецианский карнавал :).
Чуковский это Марк Твен (Приключения Тома Сойера и Гекельберри Финна, «Принц и нищий» и др.)!
Чуковский это Роберт Льюис Стивенсон («Остров сокровищ»)!
Чуковский это Рудольф Эрих Распэ («Приключения барона Мюнхгаузена»)!
Чуковский это Шекспир, Оскар Уайльд, Уолт Уитмен, Редъярд Киплинг, Артур Конан Дойль, О’Генри и многие другие!

Из подчас тяжелых и занудных оригиналов (камень сейчас летит в сторону Стивенсона), отягощенных излишними подробностями и кровавыми деталями, Чуковский сделал бриллиантовые переводы. Целой том «Историй доктора Дулитла» англичанина Хью Лофтинга Чуковский превратил своим переводом в блистательную сказку (причем и в стихах, и в прозе), которую наизусть (если спросить) помнят все наши взрослые и дети…

Вы только вдумайтесь в это! Возьмите сейчас любимую книжку детства, посмотрите кто переводчик…

Чуковский (Коля Корнейчуков) — незаконнорожденный мальчик из небогатой семьи, сам, самостоятельно, без чьей либо помощи выучил английский. «Он использовал метод каждодневно выучивать десятки слов». Расклеивал газеты – и учил, зубрил, учил. «Я бесконечно учу слова…». Позже, занимаясь со своими собственными детьми, он заставлял и их учить английский язык. «Выученным английское слово он считал лишь в том случае, если дети его знали во всякую минуту, в любом контексте, во всех видах и форме». Вносил элемент игры, составляя различного рода ахинейские тексты детям для перевода, как, например, следующий: «Старая дева, объевшись замазкой, упала в пруд. Бурный южный ветер гнал её прямо на скалы. Но в эту минуту прилетела ласточка и клювом вцепилась в её волосы». Зато после перевода подобной галиматьи, дети легко могли читать даже сложносочиненные тексты Диккенса»… (Из «Воспоминаний детства» Л.Чуковской)

И ещё про тонкости перевода.
Вот посмотрите и сравните КАК переведена фраза из Марка Твена. ! …
«They tramped gaily along, over decaying logs, through tangled underbrush, among solemn monarchs of the forest, hung from their crowns to the ground with a drooping regalia of grapevines.» / «Они весело шагали через гниющий валежник, пробираясь сквозь заросли, между стволами могучих лесных королей, с венценосных вершин которых свисали до самой земли длинные виноградные плети, как знаки их царственной власти».

Поэтому ещё раз, и ещё много-много раз самая искренняя и сердечная благодарность тому невидимому Чуковскому, который скромно спрятал за авторами оригиналов своё имя, труд и блестящий перевод, а иногда и заново написанный текст. Спасибо Корнею Ивановичу за счастливые часы моего детства, проведенные за чтением этих книг.

и только потом Детский Поэт

Детские стихи Чуковского… Вы думаете они простые как калоши?
Вы не правы!
Они – гениальны. А все гениальное просто. На первый взгляд.

«И кастрюля на бегу, закричала утюгу: «Я бегу, бегу, бегу, удержаться не могу!»
Чуковский обладал изумительным внутренним слухом и чувствовал, буквально видел музыкальную ритмику слов. Об этом четырехстишии он говорит так: «Шесть ГУ на четыре строки призваны передать фонетически стремительность и легкость полета. Бойкая и легковесная кастрюля пронеслась лихим четырехстопным хореем мимо отставшего от нее утюга…»

«Утюги бегут покрякивают, через лужи, через лужи перескакивают». Здесь Чуковский пишет: «Так как утюги увесистее юрких кастрюль, я оснастил свои строки о них тягучими сверхдактилическими рифмами. По-кря-ки-ва-ют, пе-ре-ска-ки-ва-ют — неторопливые протяжные слова с ударением на четвертом слоге от конца. Этим ритмическим рисунком попытался я выразить чугунную тугонодвижность утюгов…»

«Вот и чайник за кофейником бежит, тараторит, тараторит, дребезжит». — Чуковский: «У чайника другая «походка»- шумная, суетливая и дробная. В ней мне послышался шестистопный хорей…»

«А за ними блюдца, блюдца — дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля! Вдоль по улице несутся — дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля! На стаканы — дзынь!- натыкаются, и стаканы — дзынь!- разбиваются». — Чуковский: «Эти стеклянные, тонко звенящие звуки, вновь вернули сказке ее первоначальный напев…»

«А за нею вилки, рюмки да бутылки, чашки да ложки скачут по дорожке». – Чуковский: «Чуть только передо мною пронеслась разная кухонная мелочь, четырехстопный хорей мгновенно преобразился в трехстопный…»

Вот вам и «простые» «примитивные» детские «стишки».
Он слагает стихи, как композиторы пишут музыку. У него буквы – ноты.
Он слышит буквы.
…

Главное – что и сейчас к литературному наследию Чуковского огромен. Настолько огромен, что даже в условиях жесткой книжной конкуренции издательства выпускают его 15-ти томное собрание сочинений!

И хочу закончить свой рассказ о нем вот этой цитатой из «Памяти детства» Лидии Чуковской:
— Нẻчего, нẻчего! – прикрикнул он. (Терпеть не мог углубляться в плохое). – Промокли, размокли… Долго ещё вы будете тратить время на разговоры об этой чепухенции? Живы? Здоровы? Радуйтесь!

Рассказ «Розы и шипы» К.И.Чуковского. Дом-музей в Переделкино»

Посты по тэгу «я/Киндер-сюрприз»:
Молочная ферма «Рыжово». А сколько корова даёт молока?
Апрель. Лапландия. Полярный круг. Санта Клаус
Письмо счастливого человека и Рассказ про волшебного палтуса
В Клину родилась «Елочка». Поездка на фабрику ёлочных игрушек
Подмосковные приключения. Водопад «Радужный»
В гостях у зубров. Приокско-террасный заповедник
Подмосковье. Страусиная ферма
Как я покупала dvd с фильмом «Чук и Гек»
Аз-Буки России нач.20в. Азбука Бенуа
Нестинары или Обожженное сердце (Экскурсия «Болгарское село»)
Солнечный Берег/Слынчев бряг. Главные составляющие вашего отдыха. Море и пляж
Содертелье (Södertälje). Парк Экспериментов Тома Тита

pamsik.livejournal.com

Экскурсия в дом-музей Чуковского: annnikol

Сегодня ездили в дом-музей Корнея Ивановича Чуковского в Переделкине. Это вторая экскурсия, в которой даже мой язвительно-циничный мозг не смог найти ни одного недостатка.

Экскурсовод (завтра обязательно вспомним в классе, как его зовут, и допишу)- полный бородатый дяденька, эдакий пришелец из 19го века, отвел детей в комнату, где на полу лежал огромный крокодил, и стал рассказывать про то, кем был К.И.Чуковский.
Оказалось, что мальчика звали совсем не так — Колей Корнейчуком, а потом он разбил свою фамилию на 2 слова — и стал Корнеем. И совсем не был он детским писателем, да и не нравилось ему такое определение его творчества, ведь для взрослых он написал целых 15 томов, а для детей — всего половинку одного. И не только писателем был Корней Иванович, но и поэтом, и переводчиком (вспомнили сказки Киплинга), и критиком. А дети его были тоже творческими людьми: сын перевел «Остров сокровищ», Лидия Чуковская всем известна 3х-томником об Анне Ахматовой.
Но разве такого Чуковского знают все? Нет, все помнят «ехали медведи…», «скачет сито по полям…»

Чуковский писал сказки только до того, как его любимая младшая дочь Маша (Мурочка) умерла, не дожив даже до 12 лет. Поэтому детский Чуковский должен быть таким

, а не как в мультике про Телефон (который нам, кстати, показали на большом плазменном телевизоре)

Следующий рассказ о жизни Чуковского — на втором этаже: портреты детей, книги, игрушки, открытка с крокодилом в сердечках из Японии, подаренная почему-то на Рождество; говорящая чашка-собачка, закрывающая и открывающая глаза и лаем требующая взять её крепко двумя руками, а не одной, чтобы не разбить; шкатулка с зеркалом доброты, в которое можно смотреться только один раз, чтобы доброта перешла в тебя, а не осталась закрытой на замок…

В конце экскурсии дети выстроились на лестнице вдоль стенки и наблюдали, как историческая металлическая «пружинка», привезенная из Америки, одну за другой штурмует все ступеньки, но только если её вежливо об этом попросить.

Даже взрослые почувствовали себя, как в сказке, благодаря потрясающему рассказу нашего экскурсовода. Ну и, конечно, то самое Чудо-Дерево на участке,

Итог: чудесный маленький музей, где даже кабинет директора заставлен книгами, старые деревянные окна, огромная территория старой писательской дачи, сосны, деревянные дачные туалеты в глубине участка и потертая надпись при входе.
Единственным минусом, который все-таки вспомнился, было то, что в импровизированном музейном магазинчике можно было купить или довольно дорогие книги, или развивающий журнал, или китайские пластиковые пружинки всевозможных размеров и цветов, а из памятных сувениров был только портрет Чуковского в мантии (в виде открытки) и черно-белый буклет о музее с довольно сложным для восприятия текстом. Учитывая контингент посетителей, имеет смысл выпускать мини-путеводители, как это сделано в том же Тимирязевском музее, с несложными заданиями, головоломками и фотографиями наиболее запоминающихся экспонатов,

annnikol.livejournal.com

Переделкино. Корней Чуковский — Люди и дороги

Пастернак и Чуковский жили рядом. Пять минут неспешной ходьбы разделяло их дачи. Улица Серафимовича начиналась от шоссе. По левую сторону тянулся представительный забор. Ограждал он территорию Дома творчества, включившую флигелями ряд бывших дач. Напротив стоял дом нестерпимо желтого цвета. Этот озорной желток и был музеем Корнея Чуковского. Дорожка от калитки вела вокруг дома. Вход в музей был со двора. Здесь царило оживление. Туда-сюда ходили сотрудники музея. Кто-то из персонала сидел на скамейке и вдумчиво читал книгу.

Из посетителей мы были одни. Экскурсия на двоих получалась накладно, хотелось побродить самим, тем более, что у Пастернака приходилось от группы бегать. Персонал пошушукался, нам дали девочку и пропустили в комнату. Это была столовая. Комната, как комната – стены ярко-синие, мебель карельской березы, чехлы белые. Примыкала она к парадному крыльцу, вход с которого теперь был закрыт. Окна выходили на крылечный балкон. Мы видели с улицы запертую дверь.

Почти сразу выяснилось, что все помещения стояли закрытыми, попасть в них удавалось лишь при сопровождавшем, так что девушка отпирала двери, а потом где-то сзади дышала. Подобное наблюдение смущало, похоже, ее саму. В столовой она открыла рот и сообщила, что перед нами телефон. Действительно, старый телефон с цифрами и буквами на диске стоял на тумбочке. Дело в том, что непривычный с виду, он был элементом экспозиции, требовавшим рассказа, сопряженного со сказкой. А мы-то, дураки, аппарату не удивились, согласились, что и вправду телефон, помнили такой с детства и уставились на девушку с изумлением. Она смутилась еще больше и замолчала.

В кабинете Чуковского наша «ключница» повторила попытку наладить контакт. Она ткнула пальцем в книжную полку, указав на Британскую Энциклопедию. Мы опять не вникли в сложившуюся ситуацию – не восхитились, не поразились, а просто кивнули и пошли дальше. Чему тут было удивляться? Весь кабинет и прилегавшая библиотека ломились от книг. Музейное начальство делало упор на экскурсионное обслуживание, возможно даже с нами послали практикантку, но мы-то держали ее за смотрителя, уж больно комично выглядели ее старания и потуги.

А экскурсовод был действительно нужен. На стенах висели фотографии, рисунки, карикатуры без подписей или пояснений. Кое-что можно было понять, но остальное оставалось загадкой. Пространство молчало, девушка тоже. На одной из карикатур присутствовало множество персонажей, связанных какой-то общей идеей. Корней Иванович, легко узнаваемый по гигантскому росту и характерному носу, находился в центре. На вопрос, кто изображен на рисунке, мы услышали ответ – Чуковский. Среди остальных двух десятков были названы Андреев и Евреинов, больше никто.

А ведь смысл в этом рисунке был и не малый. Он висел отдельно, отражал какие-то литературные разборки и споры и казался значительным. «Информативная» беседа утвердила меня в мысли, что музей был создан для детей, иначе откуда могло взяться такое безразличие к важнейшим экспонатам, представлявшим интерес только для взрослых. Телефон с буквами – это из сказок для детей, а жизнь-то была запечатлена в настенной живописи, получить разъяснения к которой не удавалось. Оксфордская мантия и обилие книг ясно говорили, что не только мухой-цокотухой был отмечен путь писателя. К экскурсоводу доверия не возникало, этим вопросом следовало заняться отдельно.

Корней Иванович Чуковский родился 31 марта 1882 года в Санкт-Петербурге. В метрике значилось «незаконнорожденный», а в графе мать была указана Екатерина Осиповна Корнейчукова. Мальчика крестили и назвали Николаем Корнейчуковым. Исследователи полагают, что отцом его был петербургский студент Эммануил Соломонович Левенсон, сын состоятельного врача и почетного гражданина Одессы, в доме которого работала прислугой мать Чуковского. Вскоре после рождения сына отец разорвал гражданский брак, мать забрала детей, старшую Марусю и Николая, и уехала в Одессу. Жила семья бедно, мать работала прачкой. Возможно папаша и пытался помогать им материально, но мать приучила детей к мысли, что отца у них нет. В доме Чуковского никаких имен по отцовской линии не называли, а сама тема была запретна. В советское время писатель закрепил за собой псевдоним, сделав литературное имя настоящим.

Николай учился в гимназии, пока его не исключили из пятого класса по причине «низкого» происхождения. Юноша работал маляром, много читал, самостоятельно занимался и получил аттестат зрелости, сдав экзамены экстерном. Парень одолел английский и французский языки, писал философскую книгу, безумно тяготился своим байстрючеством и мечтал покорить мир. В 1901 у него приняли статью в газету «Одесские новости», а в 1903, как единственного англоговорящего, направили корреспондентом в Лондон. За пару месяцев до поездки он женился на православной мещанке Марии Борисовне Гольдфельд и увез ее с собой. В Лондоне он изучал английскую литературу, писал о ней статьи для прессы, заинтересовал Брюсова, который пригласил его сотрудничать в журнале «Весы».

Вернулся он в 1905 уже в Петербург, где занялся литературной критикой и переводами английской поэзии. В пылу революционных страстей начал выпускать сатирический журнал «Сигнал», к сотрудничеству в котором привлек Куприна, Соллогуба, Тэффи и многих других. После четвертого издания был посажен в тюрьму «за оскорбление царского дома», но выпущен под защитой известного адвоката. Может быть пресловутая карикатура без подписи и времени создания относилась именно к тем горячим событиям.

В 1906 Николай Корнейчуков, писавший статьи под псевдонимом Корней Чуковский, поселился в финском местечке Куоккола. Он тесно сблизился и подружился с соседом по поселку Ильей Репиным. В этих краях он познакомился с Владимиром Короленко и известным народником-публицистом Николаем Анненским. Рукописный сатирический журнал Чукоккала, который он вел до конца жизни, начинался тоже здесь.

В 1907 году Чуковский издал переводы Уолта Уитмена. Он активно занимался критической деятельностью, писал о Гаршине, Федоре Сологубе, Андрееве, Куприне, Алексее Ремизове. Впоследствии собрал все в двух книгах – «Лица и маски» и «Книга о современных писателях», вышедших в 1914 году. В Куоккале он приобрел большое число друзей и знакомых в литературно-артистическом мире, к ним относились Алексей Толстой, Леонид Андреев, Николай Евреинов, Аркадий Аверченко, Тэффи, Александр Бенуа, Борис Кустодиев, Добужинский, Шаляпин, Комиссаржевская, Анатолий Федорович Кони. По сути он создал свой круг общения на основе литературоведения, хотя уже в 1911 Чуковский работал над сборником «Жар-птица», пытаясь свести лучших писателей и художников для создания детской литературы высокого класса.

В 1916 Горький открыл в своем журнале «Парус» детский отдел и пригласил Чуковского его возглавлять. Во время работы и возникла детская сказка «Крокодил», говорят, совершенно случайно. Писатель просто убалтывал своего сына в дороге, а мальчик сказку точно запомнил. Так и появился первый общенациональный хит Чуковского в детской литературе.

Стихи стихами, а между тем он занимался наследством Некрасова, собирал и возвращал утраченные тексты, восстанавливал купюры царской цензуры. Он издал в 1952 книгу «Мастерство Некрасова» и получил за нее Ленинскую премию. Еще одна вполне филологическая тема, о которой он радел всю жизнь – это художественный перевод. Мало того, что сам он был отличным переводчиком, открыл русскому читателю Твена, О’Генри, Честертона и Конан-Дойля, переводил Шекспира, Уайльда и Киплинга, пересказал для детей «Робинзона Круза» и «Барона Мюнхгаузена», он создал монографию «Высокое искусство», в которой доступно и доходчиво рассказал историю о трудностях перевода. Недаром он получил в 1962 почетное звание доктора литературы Оксфордского университета. И, наконец, первопроходцем он стал и в третьем направлении, обратив внимание мира на детскую словесность. Сборник «От двух до пяти» переиздавался 21 раз. Получалось, что детское творчество составляло лишь малую толику его трудов, хотя в сознании многих его имя было связано с Мойдодыром и Айболитом. Это вполне соответствовало экспозиции. Сказочник не нуждался бы в обилии книг, хватало бы игрушек. А книг было предостаточно.

Следующим примечательным местом в музее была веранда на первом этаже, где жил Солженицын осень-зиму 1973-1974 перед высылкой. Корней Иванович узнал о нем от Твардовского, по просьбе которого написал первую рецензию на «Один день Ивана Денисовича». С 1965 писатель бывал в Переделкине неоднократно, получая порой убежище в период гонений. Теперь в этой комнате устроен конференц-зал, в остальных же местах сохранена обстановка с времен жизни Корнея Чуковского.

Дом был осмотрен, хотелось побродить вокруг. Странное дело, при всех завываниях экскурсовода в пустом и гулком доме Пастернака царил его дух, а здесь Чуковского не было. Привлекали фотографии, умиляли подарки, поражала насыщенность интерьера, будто в память о человеке сюда собрали все частности и детали его жизни, чтобы создать музей, а свободное пространство для полета мысли забыли. Впрочем, каждый все видит по-своему. Дом Чуковского можно посмотреть в сети, это лучше, чем слушать рассказы.

Парадное крыльцо закрыли, когда умерла жена поэта Мария Борисовна. Чуковский предпочитал ходить с черного хода. От калитки в заборе к дому вела аллея кленов. Действительно, в этом был некий намек на имение. Со стороны двора иллюзий не возникало.

У Чуковского росло четверо детей.
Николай Корнеевич Чуковский (1904-1965), писатель, переводчик прозы и поэзии.
Лидия Корнеевна Чуковская (1907-1996), писательница, публицист, диссидент. Она знала, у кого учиться. Корней Чуковский был единственным из писателей, кто поздравил Пастернака с Нобелевской премией.
Борис Корнеевич Чуковский (1910-1941), инженер, погиб в боях под Можайском.
Мария (Мура) Корнеевна Чуковская (1920-1931), умерла от туберкулеза.

За домом открывался участок или лес – его можно было назвать, как угодно. Размер небольшого бора, а росли там сосны, составлял около двух гектар.

Около прохода стояла скамейка. Возможно, именно ее любила выбирать Ахматова для отдыха, когда гостила у Чуковских. Других скамеек видно не было. Дорожка вела вглубь на заветную поляну, где Чуковский устраивал детские праздники. Где-то посередине пути стояла хибара. Это была резиденция Лидии Чуковской. Места в сторожке хватало на стол, стул и кровать. Историю дощатой постройки излагали по-разному. Кто-то говорил, что Лидия искала тишины для работы, так как в доме отца всегда обретался какой-то народ и от возгласов да гама, особенно детского, было некуда деться. Другие, напротив, ссылались на бессонницу Чуковского и опасения в связи с этим дочери потревожить отца случайным шумом в неурочное время. О чем бы ни толковать, проводила она в будке много времени, даже принимала гостей, как было, например, с той же Анной Ахматовой, приходившей к ней поболтать. Сооружение было видно из окон кабинета Корнея Ивановича, присвоившего ему шутливое имя «Пиво-воды».
Чуковский, надо сказать, обладал поразительным умением замечать сокровенный смысл явления, человека или предмета и давать ему название либо оценку точного и тонкого смысла, зачастую неприятную слушавшему.

Корней Иванович устраивал праздник дважды в год, отмечая начало и конец лета. Дети собирались из Переделкина и ближних поселков. Входным билетом на поляну являлись шишки. На маленькой эстраде выступали гости писателя. Это мог быть Аркадий Райкин или Рина Зеленая, либо кто-то другой, кого пригласил хозяин.

Музей нынче гордится, что праздничные встречи возобновились. Мы гуляли по пустой площадке, было грустно и тоскливо. Видимо потому, что именно здесь выявилась фальш повторов прежних занятий Чуковского.

Он был искренним затейником и задумщиком всех озорных забав. К нему приходили дети по собственной охоте, их не привозили на автомобилях, не сопровождали бабушки со всего города. Он жил в своем доме, тратил собственные деньги и свое время, он творил мир, а не выполнял работу, получая за это зарплату или какой другой профицит. Он дарил детям радость и получал ее сам, прыгал в индейском уборе, пел с удовольствием хором, чувствовал полную свободу действий и ни перед кем не отчитывался. Дети, в свою очередь, веселились, а не исполняли обязанность участников мероприятия. За ними никто не следил и не управлял, если нужно, процессом. Организованный праздник потерял чуковскую непосредственность, а вместе с ней и смысл. Кто сказал, что можно повторить феерию, лишившись главного героя? Так вышло и с домом. Он был мертв без горячего мотора.

Корней Иванович Чуковский умер в 1969 году в больнице Кунцева. Умер от вирусного гепатита, который ему занесли при лечении. Об этом факте все шушукаются, но явно не говорят. Не доказано, значит молчи. Многие считают, что достигнув 87 лет от роду, он находился в расцвете сил, сохранив ясность ума, парадоксальность мышления и неуемное любопытство исследователя. В 1966 он выпустил очередное издание трактата «Высокое искусство». Вопросы художественного перевода составляли для него предмет первейшей важности. Третье издание было переработано и дополнено относительно ранних выпусков и, как говорят читатели, в том числе и профи, не потеряло ни яркости, ни актуальности материала. Умение увидеть и сказать новое было принципом его жизни. Когда он умер, люди стали приходить и приезжать в Переделкино, чтобы бросить последний взгляд на место его обитания, на пласт культуры, осевший и прижившийся в стенах дома Корнея Чуковского.

Многие годы шла борьба с Литфондом и Союзом писателей за сохранение уголка памяти великого сказочника. В 1996 дача Чуковского стала отделом Государственного литературного музея. Поляна все расставила по своим местам. Блестящего, ироничного, энциклопедически образованного Чуковского загнали в ловушку туристического бизнеса. Елена Чуковская, внучка писателя, наверное, видела такую опасность. Недаром она отстаивала режим бесплатного входа в музей. Наивная, она полагала, что память ее деда государство станет чтить безвозмездно. От опасений внучки фотографии и графика лишились надписей и пояснений, зато возникла практика обязательного экскурсионного обслуживания.

Мы уходили с участка, уже не радуясь нахальному цвету дома. Настроение было утеряно, сказочник ушел давно, дом его духа не хранил, а стоял, как бюджетный служащий, полный бывших в употреблении старых вещей.

Напротив белого сарая росло Чудо-дерево.

На нем висели изношенные сандалии и ботинки. Говорят клен, стоявший у ворот, однажды потерял листья и нарушил мизансцену участка своим голым видом. Легенда гласит, что директор музея повесил на него старую обувь и дерево расцвело. Так появился миф экспозиции.

Нужно было торопиться, впереди ждали следующие адреса.

ashket.ru

Дом-музей К.И. Чуковского в Переделкино.: vladimirkrym

«А для Мурочки такие
Крохотные голубые
Вязаные башмачки
И с помпончиками!
Вот какое дерево,
Чудесное дерево!»
Знакомое каждому с детства чудо-дерево можно найти в Переделкино. Этот дачный посёлок – особая глава в истории русской литературы. С ним связаны имена Бориса Пастернака, Ильи Эренбурга, Валентина Катаева, Ильфа и Петрова, Геннадия Шпаликова, Булата Окуджавы. Переделкино словно стало волшебным местом, где жизнь перетекает в литературу, а миф претворяется в жизнь. И как любое сказочное пространство оно не могло обойтись без своих сказочников. Давайте отправимся на дачу к замечательному поэту Корнею Ивановичу Чуковскому!

А вы когда-нибудь были у него на даче?

Дата фотографий: 9 июня 2017 года.

Дача К.И. Чуковского.

Корней Иванович Чуковский поселился на переделкинской даче в 1938 году. Сложно назвать единственное место, сильнее всего повлиявшее на его личность. Николай Корнейчуков, впоследствии взявший себе псевдоним Корней Иванович Чуковский, родился в Санкт-Петербурге, рос в Одессе и Николаеве. Около 10 лет он провёл в местечке Куоккала, где общался с выдающимися современниками. Там он начал вести рукописный альманах «Чукоккала». Но дача в Переделкино дала ощущение устойчивости и позволила сотворить в малом пространстве особый мир.

К.И. Чуковский в Переделкино, фото В. Тарасевича.

К моменту переезда в писательский посёлок Корней Иванович перенёс уже много испытаний. В конце двадцатых он подвергся травле, слово «чуковщина» стало в устах критиков ругательным. В декабре 1929 года поэт опубликовал покаянное письмо, в котором вынужденно отрекался от своих сказок. В 1931 году умерла младшая дочь Чуковских Мария – Мурочка, упоминавшаяся в «Чудо-дереве». Муж дочери Лидии, физик Матвей Бронштейн, был репрессирован. Стремительно рушащийся мир требовал хоть какой-то опоры. Поэтому Корней Чуковский стал создавать сказки не только на бумаге, но и наяву.

Чуковский в Переделкино. 1959 год. Фотограф В. Тарасевич.

На даче в Переделкино он устраивал встречи с окрестными детьми, собирал у костра сотни ребятишек из окрестных деревень и санаториев. В этих встречах принимали участие и другие известные люди: Рина Зелёная, Сергей Образцов. Такое общение давало Чуковскому пищу для размышлений: он живо интересовался детским восприятием и процессами освоения речи. Книга «С двух до пяти» выдержала около 20 переизданий, и каждый раз автор вносил в неё существенные дополнения.

Корней Иванович с детьми.

Здесь он вновь испытал радость и признание. Сюда в 1962 году пришло известие об избрании Чуковского доктором литературы Оксфордского университета.

Мантия К.И. Чуковского.

На даче собиралась вся семья, Переделкино оказалось отличным местом и для отдыха, и для плодотворной работы.

К.И. Чуковский на фоне рабочего стола. 1962 год. Фотограф С. Васин.

Рабочий стол К.И. Чуковского.

Вместе с внучкой Еленой Цезаревной постаревший Корней Иванович редактировал альманах «Куоккала» и отмечал в дневнике: «С Люшей необыкновенно приятно работать, она так организована, так чётко отделяет плохое от хорошего, так литературна, что, если бы я не был болен, я видел бы в работе с ней одно удовольствие».

К.И. Чуковский с внучкой Еленой.

Лес подступает к забору. Не нужно далеко уходить, чтобы почувствовать себя маленьким ребёнком в огромном и загадочном мире.

Дача Чуковских в Переделкино стала спасительным пристанищем не только для семьи поэта. Здесь часто бывала Анна Ахматова.

Ахматова в Переделкино.

В годы опалы у Чуковских жил Александр Солженицын, впоследствии вспоминавший: «Именно здесь я получил, по меньшей мере четырежды, щедрый и надежный приют и защиту. Корней Иванович открыл мне свой дом в самые тяжелые дни, когда мой криминальный архив был захвачен КГБ и очень реальна была возможность ареста. Вне его дома меня можно было смахнуть как муху. А вот здесь — не возьмешь».

Графин с чашей подарен Агнией Барто.

Корней Иванович Чуковский умер в октябре 1969 года и был похоронен на кладбище в Переделкино рядом с женой. Сразу после его смерти дочь и внучка писателя решили сохранить в неприкосновенности всю обстановку и устроить здесь музей. Первыми экскурсоводами были Елена Цезаревна Чуковская (внучка) и Клара Израилевна Лозовская (секретарь К.И. Чуковского).

Но в 1974 году Лидия Корнеевна Чуковская была исключена из союза писателей. Сразу после этого у семьи отобрали дачу. Лишь через 20 лет дом Чуковских вновь стал музеем.

Потребовалось два года реставрации, чтобы воссоздать интерьер в мельчайших подробностях.

Сохранилась библиотека К.И. Чуковского, содержащая около 4500 книг на разных языках.

Дом выкрашен в жёлтый цвет – таким же он был при жизни Корнея Ивановича.

Научные сотрудники музея ведут работу по изучению архивов писателя. Опубликованы дневники и переписка.

В экспозиции представлены фотографии из личного архива, портреты, живопись, графика.

«По приговору докторов
Корней Иваныч нездоров.
По понедельникам и вторникам
Он должен жить святым затворником,
Но по средам,
Но по средам
Он весь в распоряженье дам».
К.И. Чуковский